– Дааа? Дур… – «ка» чуть не сорвалось у психолога – Извините…
– Вам, доктору психоанализа, следует быть осмотрительнее в выражениях… Хоть коллеги и могут допускать иные вольности, но… – кисти рук Стефана Иеронима фон Доппельта напряглись и покраснели. Они были похожи на руки землепашца – короткие, сильные пальцы с обкусанными, но в меру, ногтями.
«Да, мы, врачи, порой пренебрежительны… Невеликодушны… Нетактичны в словах: «психушка», «сумасшедший дом», «жёлтый дом», «богадельня», «дурка»… Нехорошо… «Дом скорби», «Приют» – подумал смущенный гость.
– О, нет! «Дом скорби» совершенно не отражает лечебного… и… э… душевно-устроительного профиля нашего…ммм… санатория… для людей с расстроенной психикой… Хм… в сравнении! В сравнении с той, что у людей внизу, в долинах… Да! – главврач вновь с интересом уткнулся в документы господина Машиаха. Он уже раз пять их просмотрел. Было странное ощущение, что он ищет нечто, записанное между строк… симпатическими чернилами. Особенно он «протёр до дыр» глазами профессорский диплом гостя… Мысли его о «скорби» он тоже, казалось, прочёл там же… – герр Стефан Иероним вскинул на собеседника тяжелый, скорбный взгляд… – Да, я считаю, что «домом скорби», истинной юдолью земной печали справедливо полагать всю нашу Землю, весь этот окружающий нас мир… «Вечной скорби»…
– «Вечно скорбная, вечно одинокая человеческая жизнь» – процитировал профессор на латыни.
– О! Да-да – обрадовался чему-то, видимо, согласию их мыслей хозяин «приюта». И добавил, тоже на латыни – «S’apienti sat»! «Умному достаточно!» Тит Плавт… Ни в практическом, пусть и сильном уме, ни «в глубоком знаньи жизни нет… Я проклял знаний ложный свет!»
– Фауст?
– О, да! Люблю… Впрочем, мир этот… ммм, якобы реальный, люди видят всяк по-своему… Если содрать кожу обывательщины, нашего главного врага…
– Да? А я что-то, за время путешествий, пришел к мысли… Э… Допустил тезис, что «простая» жизнь и чище и полезней… И счастливей… Как простая пища…
– Хм… Да… Морковка! Думаю о ней! Ха! Скоро подадут ужин. Да, интэрррэсненько –доктор фон Доппельт жёлтыми кошачьими глазами «просвечивал» профессора, герра Моисея Бернардовича Машиаха.
Они сидели в кабинете главврача. Сумерки накрывали и весь старинный замок, в котором располагался санаторий и весь темноватый, строгий и дорогой интерьер кабинета. Ни света, ни свечей хозяин не зажигал.