– Мистер Дауман, вы здесь? – вкрадчиво спросила медсестра Палмер.
– Э… Да. Да, – протяжно выдохнул мужчина.
– Похороны пройдут в эту пятницу. После вы должны будете поговорить с адвокатом по поводу вступления в наследство. Примите мои искренние соболезнования.
– Хорошо. Конечно, я приеду. Простите, про какое наследство вы говорите? Насколько мне известно, он продал всё имущество перед размещением в хоспис.
– Я имею в виду особняк в Хардфоршире, мистер Дауман. Ваш отец завещал его вам.
В памяти Чарльза всплыл старый двухэтажный дом, в котором он провёл своё детство. Тёмно-серые обшарпанные стены фасада с большими прямоугольными окнами, света через которые проникало так мало, что в комнатах было всегда холодно и темно. Чарльзу дом никогда не нравился, он его пугал.
– Будем вас ждать, мистер Дауман. Примите ещё раз мои соболезнования, – вырвал из воспоминаний женский голос.
– До встречи, сестра Палмер.
Миранда шумно поставила перед мужем чашку свежесваренного кофе, чуть не расплескав горячий напиток на его белую рубашку.
– И на кой чёрт нам сдался этот покосившийся сарай? – разозлилась жена, когда Чарльз пересказал ей телефонный разговор, – Остальное же имущество он продал, а деньги передал в хоспис. Конечно, им они гораздо нужнее, чем нам.
– Я выставлю его на продажу. Конечно, сначала нужно проверить в каком он состоянии. Возможно, потребуется косметический ремонт, – сказал Чарльз, отпив кофе.
– Ты издеваешься? Какой ремонт? У нас нет на это денег! Проще снести его, – возмутилась Миранда.
Мужчина молча спрятал лицо за чашкой и отвернулся к мокрому окну. Выслушивать очередные нападки и упрёки от жены ему было невыносимо. Сейчас его больше всего волновал толстозадый начальник, который, с полной уверенностью думал Чарльз, его не отпустит с работы на похороны отца.
Опоздав на пятнадцать минут, мужчина направился прямиком в кабинет босса. Не по собственному желанию, а чтобы выслушать выговор за опоздание и возможное очередное лишение премии.
Как и предполагал мужчина, мистер Адамсон развопился как пожарная сирена, как только Чарльз спросил про два дня отгула.
«Ну и увольняй! Мне уже всё рано. Вся моя жизнь скатывается в бездонную чёрную яму. Продам дом отца, и на первое время у меня будут деньги. А дальше я что-нибудь придумаю», – сочинял план Чарльз под крики босса.