Солнце уже спускалось за липы, растущие вдоль улиц кампуса, когда в дверь неуверенно постучали.
– Входите! – крикнула я, думая, что один из интернов или моих приятелей зашел поговорить о своем пациенте. Дверь открылась; на пороге нерешительно мялась Мара Лэндри. – Миссис Лэндри? – удивилась я. Вот уж не ожидала, что она придет после первой же нашей встречи, особенно если учесть реакцию на меня ее мужа. – Прошу вас, заходите. Как там Кора?
– Мне не хочется вас отрывать. Я знаю, уже поздно, и вы, наверное, торопитесь домой, – извиняющимся тоном произнесла она.
– Вы меня нисколько не отрываете. Садитесь, пожалуйста, – пригласила я.
Мара Лэндри выглядела измученной. Осунулась и побледнела, плечи поникли, словно события дня давили на нее непомерным грузом, под которым она задыхалась. И такой взгляд я не раз замечала у родителей, сходящих с ума от тревоги.
– Я ненадолго. Просто хотела поблагодарить, что зашли, и попросить прощения за мужа. Я знаю, что Джим не совсем… – Она изо всех сил пыталась подобрать нужное слово, поэтому я вмешалась, чтобы спасти ее:
– Не извиняйтесь. Я все понимаю. Расскажите о Коре. Операция была удачной?
– Врач сказал, что все прошло хорошо, учитывая тяжесть травм. – Лицо Мары на мгновение скривилось: она изо всех сил пыталась сохранить самообладание. Я терпеливо ждала, и она продолжила: – Но останутся шрамы… – Мара помахала пальцами возле щеки. – Однако все могло быть намного хуже, а Кора – девочка сильная, хоть и невысокая. Она придет в норму. Мы все придем в норму.
– Кора очнулась от наркоза? – спросила я. – Боли сильные?
– Не очень, – покачала головой Мара. – Ей дают успокоительное, и она пока еще не совсем в себе. Но боится. Сильно напугана, я вижу. Вроде задремывает, а потом резко просыпается и плачет. Я снова и снова говорю, что теперь никто ее не тронет, что она в безопасности, но… дочка продолжает умолять своего мучителя остановиться, перестать, больше не делать ей больно. Джим прямо с ума сходит. Полицейские нам сейчас мало что рассказывают. Просто говорят, что ведется расследование и нам сообщат, как только появится информация, которой можно поделиться.
Я сочувственно кивала: не раз слышала такое от родственников жертв преступления.
– Моя старшая дочь Кендалл плачет не переставая, не может смотреть на Кору, говорит: «Мне даже сидеть рядом с ней в палате страшно». Моя семья разваливается, доктор Гидеон. – Голос у Мары дрогнул. – Вот только что мы пожелали Коре и ее подругам спокойной ночи, а через какой-то час нашу доченьку находят рядом с железнодорожными путями полуживую и всю в крови.