Думала, думала и придумала – отрезала косу. Из одной доски торчал большашший гвоздь, остряшший конец у него – им и отрезала.
Закинула косу к дедушке – и все.
Уснула, видно, от страха. Может, не дедушка был это и не Семга, а лесорубы на катере возвращались да меня на катер подхватили.
Может, и так, правда, косы моей не было. Ничего, отрастет, это беда разве.
Проснулась я дома. Смотрю – под подушкой бантик синенький.
А ночью дедушка снился. Плывет по Белому морю на большашшей-пребольшашшей Семге, а рядом Домовенок. Тут-то я его и разглядела.
Плывут себе, плывут. И оба улыбаются.
На границе степного солнца
I
– Где мы?
– В степях Оренбуржья. Спи, Любушка, солнце еще далеко.
Ночь и правда была густая. На разрезанной земле проступала дорога. Машина шла наугад. Ей тоже хотелось спать, но дядя Женя крепко взялся за руль – иначе не умел. «Терпи, – говорит. – Это Любушке можно дремать, а ты давай не подведи старика».
На заднем сиденье заскрипел женский голос:
О-о-о баю-баюшки-люлю,
Любу в люлю повалю,
Спи-ко, Любушка, усни,
Угомон себе возьми.
О-о-о спи-ко, Люба, Бог с тобой,
Аньгел Божий над тобой.
Крылышком помахиват,
Любушку укладыват.
Слышала ли раньше степь северные колыбельные? Может, они встретились впервые, как машина дяди Жени и южная распахнутая дорога. Эти колеса крепли в лесах, на болотах. Из какой грязи выбирались, какие повороты брали! Закалка будь здоров! А здесь до того прямая дорога, аж в сон клонит. Еще чуть-чуть – и взлетит, оторвется машина. Ни одну сосну не зацепит. Пугающий простор.
Женский голос продолжал скрипеть. Он вспоминал, что такое музыка. С каждым словом получалось все лучше. Любушка вскоре уснула.
II
Машина будто везла настоящий дом.
Две подушки, два одеяла. Четыре кружки, оладьи на четверых. Двое мужчин и две женщины.
«Разве дому положено двигаться? – думалось Любушке перед сном. – Почему оторвался он от земли и понесся от Белого моря на границу степного солнца?»
До степи еще далеко. Мчалась машина от Севера к Югу. Будто не оборачиваясь.
Хорошо, что Север большой.
От Архангельска до Вологодчины тянутся вечные сосны. Лес, и не видно конца. От озер и до самого неба. Долго-долго все было родным и знакомым. Будто за грибами поехали.
Больше всех лес любила Любушка. С детства на беломошнике. Не боялась ни волка, ни медведя. Так и выросла на клюкве – краснощекая. И глаза – брусничный лист.