– В тот раз ко мне зашла Трейси, и я сказала ей, что буду отмечать одна. Она опечалилась, но убежала по делам. Через час она вернулась в платье, неся в руках огромный торт и шампанское. Оказалось, она уходила переодеться и накупить всякого в магазине. Мы отмечали с ней вдвоем, болтали о жизни, а я показывала ей свои фотографии.
Балм взглянул на часы и начал поспешно готовиться к отступлению. Он пытался вести себя мягко, чтобы не расстроить добрую мадам Офелин. В итоге она приглашала капитана заходить к ней, когда ему вздумается, Балм с удовольствием согласился, а еще пообещал починить часы с кукушкой.
Капитан поблагодарил гостеприимную хозяйку и в очередной раз восхитился ее пирогами, – про себя Балм отметил, что таких вкусных он никогда не пробовал, – и вышел из ее квартиры с небольшим, но плотно набитым пирогами пакетом. Дверь затворилась, а Балм взглянул на номер квартиры и с благоговением улыбнулся.
Через пятнадцать минут он уже был в участке. Поезд они пропустили, но решили отправиться в Париж на вечернем, времени до него еще было предостаточно. Как только капитан увидел Трейси, он сразу понял, что сбылись худшие его предположения: на лице девушки, в каждой его черточке, застыла тревога.
Вчера я не смог писать, состояние было отвратительное. Весь день я провалялся в кровати, не в силах с нее подняться. В голове моей постоянно слышались чьи-то голоса, я затыкал уши, пытался читать, но ничего не помогало. Нет смысла говорить о том, что спать мне не хотелось – предыдущая ночь отбила любое желание. Теперь я боюсь сна, ночью я пробовал уснуть часа четыре, постоянно ворочался, оглядывался по сторонам, прислушивался. Я несколько десятков раз проверил все двери и окна, обшарил каждый кусочек своей квартиры, чтобы убедить себя в том, что я в безопасности. Раньше я не был таким тревожным, но теперь страх живет внутри меня, а тревога туманит разум.
Последняя ночь выдалась сравнительно легкой – первый раз за последние дни мне не снились кошмары. Снился всего лишь один сон, он был мрачный, слегка жутковатый, но не страшный.
На протяжении всей ночи я видел какой-то знак – чаша, а над ней четырехконечная звезда. Не знаю, что это такое, но я прекрасно его запомнил. Упоминаний об этом символе мне найти не удалось, и это меня пугает. Мне хочется нарисовать его, начертить где-нибудь, но я сдерживаюсь, тогда желание растет все сильнее. Я чувствую, что должен это сделать, но не знаю, почему. Это какое-то внутреннее ощущение. Бывает такое, что мы чувствуем потребность в каком-то действии, желание быть где-то в определенном месте, это что-то вроде предназначения. И здесь также.