Я сидела одна в темной гостиной, уставясь в телевизор, хотя Жак его выключил. В экране отражался мой слегка искаженный, замерший неподвижно силуэт. Тело сковали боль и стыд, парализовав всякое движение. Останься я там подольше – истлела бы, медленно поглощенная диваном. А хорошо бы исчезнуть вот так, по-тихому, и я, скучная тетка, больше не мешала бы счастью других.
Солнце взошло с той же стороны, что обычно. Удивительно. Похоже, конец света никак не повлиял на движение звезд. Стало быть, надо жить дальше, невзирая на огромное желание умереть. И я поднялась, медленно, чтобы не сломать одеревенелые ноги, ведь им придется еще какое-то время мне послужить. Нужно будет избавиться от дивана, который я обмочила, пока пребывала в оцепенении.
Под душ я встала не раздеваясь. Как бы мне хотелось снять с себя, подобно одежде, все на меня налипшее. На кафельном полу душевой смешивались краски линяющего нового костюма, моча, тушь, слюни, слезы. Настоящая же грязь не смывалась.
Я вынесла из дома все диванные подушки и свалила их грудой на идеально подстриженном газоне. Потом сходила в подвал за кувалдой и принялась колотить по дивану что было сил. Случайно даже долбанула по стене. Мне полегчало. Если бы не устала, я бы и дом разнесла в пух и прах.
Через день мне позвонил Жак, чтобы узнать, в порядке ли я, и попросить из уважения ко всем нашим близким притворяться, что «все хорошо, прекрасная маркиза», пока не подготовим детей, родителей и коллег. К тому же на носу было двадцатипятилетие нашей свадьбы, и он считал нелепым отказываться от праздника («знаю, мне стоило подумать об этом заранее») – он хотел, чтобы мы поступили мудро и провели этот вечер вместе, в семейной идиллии («все так этого ждали и заслужили праздник»). Я почувствовала себя индийской невестой, которая в свадебный вечер сидит в сторонке и церемонно принимает пожелания счастья, хотя это счастье где-то далеко от нее. Никогда не понимала, почему другие могут заслужить что-либо из моей жизни.
– Ты можешь подумать об этом и вернуться ко мне с ответом?
– Хм.
Всегда ненавидела это «вернуться ко мне с ответом».
Однако я последовала инструкциям, то есть подумала.
Я решила действовать по-простому, в духе времени: создала профиль в «Фейсбуке»[1] (прибегнув к помощи моего сына Антуана по телефону). Потом много часов подряд отправляла запросы на добавление в друзья во все уголки Квебека и за его пределы. Начала с родителей мужа, его сестры, дальних родственников, пригласила наших коллег, друзей, соседей, знакомых, недругов и прочий сброд. Когда кто-нибудь подтверждал дружбу, я изучала список его друзей, а то вдруг о ком-то забыла. Меня засыпали сообщениями о моем запоздалом появлении в соцсетях, для всех это было «так неожиданно и круто». Я ставила лайки везде: под всем, что бы люди ни писали, показывали или комментировали, даже когда рассказывали, как поиграли в тетрис, или считали необходимым сообщить, какой чай они собираются выпить. Искренности в моих реакциях было не больше, чем натуральности в пластмассовых цветах.