А выпить тянет, подумал Михаил, хотя вообще он никогда не любил спиртное, и состояние опьянения ему не нравилось. Но сейчас, так и принял бы на грудь, чтоб отпустил его тот невидимый обруч, не дающий дышать свободно.
«Сходить что ли до деда Семёныча, – подумал Михаил, – Проведать, про мотоцикл спросить, бензин-то хоть есть там или нет… Может, стопку нальёт за встречу, бабка Клава у него самогон гнала раньше».
Однако оглядев дом, Михаил эту идею оставил. Нечего тут о стопках мечтать! Взял веник, подмёл пыльный пол, поснимал с немногочисленной старенькой мебели укрывавшие её дырявые простыни, которые сам и стелил, уезжая надолго. Потом взял в сенях вёдра и пошёл к колодцу по воду, вот сперва надо узнать, не заилил ли колодец, можно ли пить оттуда, а не про самогон думать, мысленно ругал он самого себя.
Колодец оказался в порядке, тяжелая крышка, сработанная ещё дедом Михаила, закрывала его, а вот ведра на цепи не было, нужно будет приладить. По всему было видно, что колодцем всё же пользовались, старый ворот кто-то недавно чинил. Может, тот же Семёныч? Он раньше на лето ставил свои ульи, там, дальше к лесу, а широкая тропа туда как раз шла мимо колодца. Дед рукастый, хозяйственный, вот и не бросил колодец без пригляду.
Михаил ходил туда и обратно с вёдрами, не обращая внимания на усиливающуюся боль в раненой ноге, доктор сказал – надо «расхаживать», так что – всё на пользу. Наполнив водой бак в сенях, он принялся за уборку, вымыв полы, протерев везде пыль, тут Михаил отметил, что старенькие часы-ходики на стене висят чистые, ни пылинки на них нет. Надо же, как странно, бабушка любила эти часы… может, тут дует откуда-то, сквозняком пыль и сдуло.
На деревеньку уже спускались летние сумерки, когда Михаил устало зaкyрил, усевшись на ступеньку крыльца. Закат окрасил горизонт красным, августовский вечер принёс от речки прохладу. Дальше, где обосновалась большая часть деревенских домов, в окнах загорались огни. Значит, есть ещё население тут, какое-никакое.
Старая круглая дворовая печурка, которую Михаил вытащил из-под руин рухнувшего сарая, теперь стояла на расчищенном пятачке во дворе и весело стреляла угольками. В доме он решил пока не топить, печь там большая, основательная, да и ни к чему – пока ещё тепло. В старой алюминиевой кастрюльке доваривалась гречка с тушёнкой, в животе у Михаила сердито ворчало.