Еще минут десять я ощупывала мост, пока – бинго! – не нащупала между камней что-то маленькое, изящное и металлическое.
Я поднесла находку к глазам, чтобы получше рассмотреть. Серебряный шарм. Форма угадывалась безошибочно.
– Эйфелева башня? – спросила я, взглянув на Джеймсона.
Следующим утром
– М
не нужна конкретная локация, – сказал Орен Джеймсону. – Детали. Имена, если они тебе известны.
Джеймсон улыбнулся главе моей службы охраны своей самой дерзкой и беззаботной улыбкой.
– А мне надо в душ.
В этом был весь он, человек, который вечно балансирует на краю пропасти и не боится зайти слишком далеко – или разогнаться чересчур быстро, лицедей, который прячется за усмешками, как за щитом.
Может, Орен и купился на его спектакль, но только не я. Мне казалось, что со своего места я слышу, как тяжело стучит сердце Джеймсона. Трудно было объяснить словами, по каким приметам я все это понимаю, – я просто знала его, и все.
Знала, как никто другой.
Он прошел мимо меня так близко, что легонько задел плечом.
– Джеймсон, – позвала я, и он тут же остановился и повернул голову в мою сторону, точно и сам не мог совладать с собой, точно я была севером, а он – стрелкой компаса.
– Эйвери, – произнес он так, что я едва справилась с собой. Казалось, он умоляет и проклинает меня одновременно.
А вдруг он повторял мое имя и в те минуты, когда кровь из раны заливала ему грудь?
Я видела, как тяжело он дышит, обдумывая следующие слова.
– Ты можешь заставить меня сказать правду, – наконец тихо произнес он.
Ни усмешек, ни ухмылок, лишь искренность. Я прекрасно понимала, о чем он. Одно короткое слово – Таити – способно было вытянуть из него любые признания. Но…
– Но я прошу тебя, – все тем же тихим голосом продолжал Джеймсон, – этого не делать.
Да, я могла заставить его рассказать мне всю правду. Таков был наш уговор. Он мастерски умел прятаться под масками, а я – лгать самой себе, но «Таити» значило, что пора сбросить броню, перестать прятаться и ходить вокруг да около.
«Таити» было сигналом, что пора выложить все карты.
Ты можешь заставить меня сказать правду. Но я прошу тебя этого не делать.
Джеймсон Хоторн редко о чем-то просил. Обычно он соблазнял. Заманивал. Создавал. Давал. Но сейчас перешел к просьбам.
Я сглотнула.
– Иди в душ, – сказала я хриплым голосом. – А потом я тебе перевязку сделаю.