А потом пошел снег. И Алена неожиданно затихла. Уснула, как сказал доктор, которого Валера тут же вызвал.
– Пусть спит сколько ей потребуется, – остановил доктор Валеру, тому вдруг захотелось Алену разбудить. – Возможно, это переломный момент.
– В чем? В ее болезни?
– Во всем… – туманно ответил Иван Сергеевич и ушел.
Она спала почти три дня. Сегодня рано утром – не было еще и шести – заставила поднять ее с кровати, отнести в ванную и выкупать. Со всем этим он справился быстро. Уже наловчился. Алена запросила самую лучшую свою ночную сорочку – из натурального шелка цвета спелой вишни. Он помог ей надеть ее. Потом расчесал ее длинные кудрявые волосы, высушил феном, невнятно пробормотал, что его жена – настоящая красавица.
– Спасибо, милый, – благодарно улыбнулась ему Алена, откидываясь на подушки: она снова захотела спать.
Проспала почти до десяти утра. Все это время он стоял у окна и наблюдал за снежными хлопьями, забивающими поры оголенной природы. Ему казалось, что он ощущает ледяную влажность снега на своем лице. Хотелось съежиться, согреться и сбежать.
И тут Алена его позвала.
– Что за разговор, дорогая? – присел он на самый краешек кровати. – Что-нибудь съешь? Я приготовил омлет, но еще не ел.
– А где Катерина? – нахмурила брови жена. – За те деньги, что она получает, она нам еще и жевать должна, не то что готовить.
– Катерина сегодня взяла выходной. Что-то в семье у нее случилось.
– Вечно у нее что-то не так. Не стоит ли нам поменять кухарку, Валерочка?
Он равнодушно подергал плечами, ответив, что ему все равно. Он одинаково без аппетита ел уже почти два года, и неважно, кто при этом готовил. Он давился каждым куском.
– Что скажешь? – требовательно глянула на него Алена.
– Мне все равно, – повторил он и вздохнул. – Так о чем ты хотела поговорить, дорогая?
– Там идет снег? – уточнила она.
– Третий день, – подтвердил Валера.
– Все белое вокруг, да?
– Белое. Нетронутое. Как чистый лист.
И про себя подумал, что с радостью бы начал свою жизнь с такого же вот чистого листа – белого, нетронутого ничьей прихотью, не исписанного ничьей рукой.
– Знаешь, что я придумала! – ее глаза забыто заблестели.
– Что?
Он мгновенно насторожился. Если Алена сейчас потащит его в койку, его точно стошнит. А потом он… А потом он покончит с собой. У него больше не было сил притворяться, что он по-прежнему хочет ее. Он больше не мог… и не хотел ее видеть.