Он сделал паузу, быстро бросив внимательный взгляд в лицо Михаила, будто проверяя реакцию.
– Люди боятся ИИ, как ведьм в средние века. Но с другой стороны, толпа легко ведётся, если дать ей яркий лозунг.
– Это… цинично, – заметил Михаил.
– Это политика, дружище. Или хочешь, чтобы это делал кто-то еще? Без тебя? Без нас?
Тон оставался доброжелательным, но между словами всё громче звучал едва улавливаемый тон, скрытое намерение. Ясин хотел, чтобы Михаил «стал его лицом». Или хотя бы – не мешал его игре.
– Ты ведь понимаешь, если мы сделаем всё правильно – это войдёт в историю. И твоя фамилия – тоже. Вместе с моей, конечно. – улыбнулся Ясин. – Подумай об этом.
Комната для заседаний была меньше, чем в прошлый раз.
Стол, наоборот, на вид больше – овальный, на десять человек, но стулья расставлены далеко, будто участники должны не просто говорить, а представлять. Панорамное окно с видом на город, большие экраны с текстом протокола прошлой встречи, включённые микрофоны. Внутри – прохладно, почти стерильно.
Михаил сел ближе к середине. Почувствовал на спине прохладу от кондиционера.
Он огляделся: все были уже на местах. Почти.
Веденин листал на планшете вкладки с какими-то документами и делал пометки стилусом, стилизованным под старинную перьевую ручку, дорогую, тяжёлую. На Михаила не посмотрел.
Платонова сидела неподвижно, как статуя, скрестив руки и ноги. Глаза подведены, одежда строгая, волосы на этот раз идеально уложены в косу, обернутую вокруг головы.
Сергеечев, наоборот, ерзал. То теребил шариковую ручку, то тыкал в экран телефона, будто проверяя не пришло ли какое сообщение. Вид у него был такой, как будто он не до конца понимал, зачем тут сидит.
Мхитарян – спокойная, в очках, с ноутбуком. Увидев Михаила, коротко кивнула, почти незаметно.
Ясин опоздал на две минуты. Зашёл быстро, с улыбкой, сел, с шумом придвинулся на кресле к столу, оглядел всех и сказал:
– Ну что, коллеги, давайте творить историю.
Началось.
Сначала – формальности. Утверждение повестки, обсуждение базовых регламентов. Михаил молчал и слушал.
Но за формальными движениями сквозило общее напряжение. Ясин то и дело вставлял шутки, переводил внимание на себя, акцентировал фразы типа «нам важно быть услышанными».
Платонова спрашивала о «традиционных ценностях» и «угрозах для семьи». Сказано было вежливо, но веяло морализаторским холодом.