Родион кивнул, но я заметила, что его взгляд стал ещё более напряжённым. Он словно пытался что-то сказать, но не решался.
«Ты всегда такой… отстранённый?» – спросила я, не выдержав.
«Отстранённый?» – он усмехнулся, но в его усмешке не было злобы. «Нет, просто… Я не люблю показывать свои эмоции, и сейчас есть кое-какие проблемы, не до встреч».
«Почему?» – я посмотрела ему в глаза, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.
«Почему что? Если про эмоции, то это делает меня уязвимым. А если проблемы, то рядом с тобой мой мозг отключается, и я не могу трезво оценить», – ответил он, его голос стал ещё более хриплым. «А я не могу позволить себе быть уязвимым в обоих случаях».
«Но сейчас ты можешь позволить себе быть грубым», – заметила я, не удержавшись от колкости.
Он рассмеялся, но в его смехе не было ни капли веселья. «Да, это я могу. Грубость – это моё оружие. Она защищает меня от… всего».
«От чего?» – я не могла отвести от него взгляд. Его слова были как открытая рана, которую хотелось залечить.
Родион посмотрел на меня, и в его глазах мелькнула тень боли. Но он быстро отвёл взгляд и сделал шаг назад.
«Это не имеет значения», – ответил он, его голос был холодным и жёстким. «Давай просто забудем об этом».
«Хорошо», – я кивнула, чувствуя, как внутри меня всё сжимается. Я хотела спросить его ещё о многом, но понимала, что сейчас не время.
«Ну, не буду портить ваше… Эм – свидание», – сказал он и посмотрел таким взглядом, от которого сердце сжимается, в его взгляде боль.
Родион повернулся и направился к выходу.
Я перевожу взгляд на Максима: «Макс, ты ему всё рассказываешь? Зачем?» Я искренне не понимаю, зачем он это делает.
«Не всё. Так, некоторые моменты», – как-то буднично произносит он.
«И зачем? Ты же знаешь, как он относится ко мне, хочешь вызвать его ревность? Позлить? Ты же не такой».
«Кариш, я не преследую какие-то корыстные мотивы. Я говорю ему о том, как ты себя чувствуешь, что тебя беспокоит, о каких-то, возможно, моих попытках наладить твое состояние. Об интимных подробностях он, конечно же, не знает. Да это и было бы как-то жестоко с моей стороны, тебе не кажется?» – он звучит логично и убедительно, но почему во мне сидит чувство, что они ведут какую-то свою скрытую игру, показывая мне лишь вершины айсберга.
«Хорошо, я тебе верю», – стараюсь звучать спокойно, менее участливо.