Казарменные порядки какие-то. Ма и па, узнав об этом, мечтательно улыбнулись и сказали, что учёба в магакадемии была лучшим временем в их жизни. Как-то слабо верится.
И вот мы явились в назначенный день, нагруженные багажом, пока не знаний, но совершенно необходимых всякой приличной девушке вещей, вроде родовых артефактов, а нам с порога заявили, что это противоречит правилам, и придётся это добро конфисковать на время обучения. Заберёте через пять лет.
На мой возмущённый вопль охранник меланхолично ответил:
– Не положено.
– Но это родовые артефакты! Очень ценные!
– Ничего с ними не сделается. Полежат в хранилище.
Мужчина пришлёпнул ладонью мой волшебный чемодан, и тот поехал в сторону вереницы таких же чемоданов, которые неотвратимо отдалялись от своих владельцев.
И что теперь делать? Вся надежда была на эти милые моему сердцу вещицы, которые могли компенсировать бездарность владелицы. И фамильный серебряный тазик. И то, что в нём заключено!
Шархот проклятый!
– Сударь! Верните кузине её имущество, – с акульей улыбкой вступила Милли, пуская в ход чары подчинения. Мне моих пяти единиц ни за что бы не хватило, чтобы засечь выброс магии, но, зная сестрицу, нетрудно догадаться, что она применила чары.
Я затаила дыхание.
Амбал слегка покачнулся, взгляд его осоловел… чтобы через секунду взметнуть шквальным ветром локоны Милли.
– Не шали! – прогремело под каменными сводами. – Сказано, не положено! Проходите, не задерживайте очередь.
Вот это силища! Если у них такие на входе дежурят, что же за преподаватели нас ждут!
Я испуганно втянула голову в плечи и дёрнула Милли за рукав. Сестрица так и стояла столбом, даже не сдвинувшись с места.
– Идём, Милли. Милли?
Я помахала перед глазами кузины, но та не отреагировала.
– Что вы с ней сделали?
Охранник кашлянул и звонко щёлкнул пальцами. Милли наконец отмерла и заторможено двинулась на выход.
– Да не сюда, – уже по-настоящему испугалась я, разворачивая её в сторону лестниц.
Сестра так и пошла по прямой, так что мне пришлось навьючивать на себя наш багаж, благо мои сумки похудели после ревизии на добрый пуд. Что я теперь буду делать? Моя единственная надежда пошла прахом, не лучше ли честно отчислиться, пока не нахваталась позора на глазах всей академии?
– Вот ещё! – вдруг чётко и громко сказала Милли. – Мы вернём твои артефакты. И бабулин серебряный тазик!