– Гюльсир-джан, мы пойдём, пусть твоя дочка поправляется быстрей, – Олюна поклонилась ещё раз, потянула за руку Олеся. Тот не сводил глаз с плачущей девочки и недоумённо хмурил светлые брови. А потом вдруг схватил со стола деревянную чашку с крупной солью – дорогая приправа, не всякому даже в богатой Ураз-Териме по карману такая роскошь – подскочил к Гюльсир и высыпал соль прямо на голову Саяре. Девочка захлебнулась криком, Гюльсир ахнула, вытаращив глаза. Олюна кинулась к сыну – и тут же все замерли, оглушённые воцарившейся тишиной. Саяра перестала плакать, осмысленно поглядела на мать и потянулась к груди, зачмокав губками. Гюльсир, забыв про гостей, торопливо потянула завязки домашнего платья, вложила в жадные розовые губки тёмно-коричневый сосок. Девочка начала сосать молоко, прижав ладошку к материнской щеке, и Гюльсир снова заплакала – тихонько, чтобы не спугнуть невероятное чудо.
– Моя помощь и не понадобилась. Да, Гюльсир-джан? – новую гостью на пороге никто не заметил, а может, она просто захотела, чтобы её не замечали. Зейфиру-суми в Ураз-Териме почитали и побаивались – ведунья умела врачевать, видела будущее своими до странности светлыми серыми глазами, могла отвести беду и снять порчу. Могучее чародейство было подвластно старой, как мир, ведунье, никто не знал, сколько раз Аэ и Ухира сменили свой облик, проходя по Небесной Тропе с того дня, когда Зейфира родилась. Много дивного творила ведунья, и шёпотом сказывали урманичи, что при надобности Зейфира-суми может перекидываться в птицу или в лису. И сквозь стены видеть умеет, и летать вместе с непоседливыми лесными ветерками.
– Зейфира-суми… – Гюльсир не садилась на лавку, боясь потревожить дочку. – Что было с моей Саярой, Зейфира-суми?
– Шахтан был на твоём ребёнке, Гюльсир-джан.
– Шахтан! – испуганная Гюльсир прижала девочку с такой силой, что Саяра захлебнулась молоком и закашлялась. Но быстро оправилась и захныкала, теребя мать за щёку.
– Дай ей вторую грудь, Гюльсир, твоей дочери сейчас надо много молока – в два раза больше. Шахтан много сил из неё забрал.
Помертвевшая Олюна притянула к себе сына. Про шахтанов жена пасечника знала не понаслышке, злобные мелкие демоны охотились на всех её сыновей, в особенности – на младшенького. Видеть их обычные люди не умеют, но матери чутьём различают, что за хворь дитя точит: обычная детская болячка или порча, чьей-то чёрной завистью призванная. Завидовали Ака-Бат-джан, наговаривали злое и не раз – слишком многим девам в Ураз-Териме хотелось занять место Белоликой рядом с красавцем Дахиром. Зейфира-суми частой гостьей была в добротном доме рядом с пасеками, пока сыновья Олюны не сменили белые детские рубашонки на вышитые бисером рубахи.