За время ученичества выцвели глаза пасечникова сына, перекипела небесная синь в яркое серебро. Комеш-Кар, Серебряноглазый – так обращались к нему теперь, лишь мать с отцом да братья по-прежнему Олесем называли и всё надежды не теряли, что когда-нибудь повстречает младший свою суженую. Не торопился разочаровывать родных ученик Зейфиры-суми, лишь кивал согласно.
Вырос Олесь, сошла худоба с ладного тела, как сходит первая детская шубка с растущего бельчонка-тиенкая. Развернулись плечи – широкие, не хуже отцовских, окрепли руки. Всем стал хорош сын Дахира и Олюны – и ростом, и статью, и улыбкой белозубой. Заглядывались на него девчонки-погодки, вздыхали украдкой девы постарше, старухи о былой любви грезили, глядя на тонкий стан да густые светлые волосы, в тугую косу заплетённые, узорчатой тесёмкой перевязанные.
И сила в нём проснулась – будто всегда была, только спала. Телесная сила, от отца перешедшая, и незримое могущество, что лишь ведунам-суми подвластно. Чем больше Зейфира рассказывала да показывала, тем ярче видел Олесь тайную, от людских глаз сокрытую жизнь вокруг себя.
С неведомых времён, задолго до того, как первые люди ступили на землю Терианы, жили здесь создания дивные – по своим законам и обычаям, своим разумением. Бродили по заповедным чащам лесные духи – шаурали, плескались в омутах водяницы, сау-ансы, сторожили самоцветные жилы в горах огненные драконы-силаны. В прибрежных сосновых борах обитало племя золотых рысей, умевших принимать человеческий облик. Соседи-вильдринги их виерами назвали, урманичи – Мач-Кеш, люди-кошки. В далёкой степи люди-волки жили, светозарины их нарекли велиольфами. Никому из этих народов не было дела до людей – но только до той поры, пока не посягнули люди на их исконные владения. С оборотнями по-доброму столковаться удалось, всё ж таки они наполовину людского рода-племени, а вот с прочей нежитью замирья не было.
Стоило лишь отбиться от своих одинокому лесорубу, выходил на тропу шаурали, смотрел в глаза человеческие, завораживая непроглядной чернотой, и зазывал бедолагу в гости к себе – обещал показать дом лесной, богатствами несметными до крыши наполненный. Многие, ох, многие из урманичей духам лесным доверились. Без числа таких простодушных сгинуло в непроглядных чащобах, на радость поджарым быстрым волкам и огромным мохнатым медведям.