Все это я крутила в голове, пока не зашла в кабинет к заведующему отделением. Весь путь гадала, зачем меня вызвали. Но как увидела в кабинете Кроссовского, все вопросы отпали сами собой. Уверена, уже донес о случившемся и вывернул все события наизнанку.
У меня взгляд сам собой прикипел к медкарте, что была в руках у Кирилла Петровича. Я недооценивала Кроссовского, не ожидала от него такой подлости.
– Анастасия Константиновна, объясните, пожалуйста, что происходит?! – мужчина с размаху шлепнул картой по столу. – Мы с вами договаривались, что пациентка Филиппова просто полежит в отделении, потому что муж переживает о ее состоянии и хочет оградить от организации похорон старшего ребенка. А что мне рассказывает Демид Максимович? – очень хотелось вставить свои “пять копеек” о том, что не стоит верить всему, что он рассказывает. Мне он тоже вот лапшу на уши в свое время навешивал. А по факту получила деньги на аборт и пинок под зад. Но это все я сказать не могу, потому молчу и слушаю. – Он говорит, что пациентка остро нуждается в помощи психиатра, высказывает желание избавиться от ребенка. А вы чуть ли не насильно уговариваете ее не делать этого. Вы понимаете, что будет с нашей репутацией, если эта девушка что-то сделает с собой в стенах этой клиники? – мужчина поджал губы и уставился на меня вопросительно.
– Понимаю, – вижу, что Кирилл Петрович заведен до предела и объяснять ему что-то бесполезно. Может быть, через час-два, когда он остынет и переварит информацию, тогда и стоит поговорить. Но не сейчас. Такой уж у нас начальник. Вспыльчивый, импульсивный, но отходчивый. И, к слову, умеет признавать, что был не прав. А это большая редкость среди руководителей.
– Тогда почему она еще в клинике? – Кирилл Петрович вскочил со своего места и стукнул ладонью по столу.
– Потому что я врач, а еще женщина. И я прекрасно понимаю, что она испытывает. Вы же знаете, что эта беременность – результат ЭКО? – заведующий кивнул. – А еще вы знаете, что они решились на это ЭКО лишь из-за старшей дочери, которой нужен был донор. Она с мужем собирались родить идентичного по ДНК ребенка, чтобы он был идеальным донором, – я боковым зрением вижу, как вытягивается лицо Кроссовского. Ну да, в карте этого всего нет, потому что это не относится к делу. Но эта семья наблюдалась у нас с момента планирования зачатия, и потому я знаю все эти моменты. – И вот представьте ее состояние. Старшая дочь, из-за которой это все затевалось, умирает. Девушка боится, что из-за идентичного генного набора у младшей будет та же болезнь. Хоть мы и убедили, что это не так и дело у старшей было не в генах, а в патологии внутриутробного развития. Муж после смерти старшей дочери наговорил с три короба. А у нее гормоны зашкаливают. Она на все смотрит под другим углом. Если мы ее выпишем домой, где еще недавно бегала старшая дочка, где они с мужем представляли, как вылечат старшую, как будет радовать их улыбками и первыми шагами младшая, – я не хотела этого всего говорить, не хотела, чтобы эмоции вылились из меня. Я поняла, что сболтнула лишнего, но и замолчать не могла. – Я не могу ее выписать, зная, что она эмоционально не справится с нынешним своим состоянием. И как врач хочу и могу ей помочь.