– Да, у нас есть очередь на усыновление, – я снова открыла книгу.
– И если я откажусь от малыша, то его быстро усыновят? – и такая надежда во взгляде, что мне становится тошно.
– Да с чего вы взяли, что ваш ребенок будет кому-то нужен? – я разозлилась. Начали сдавать нервы. – Он вам-то не нужен, а надеетесь на чужих людей. Он им всегда будет чужой. И хорошо, если они его полюбят. А если нет? Если будут обижать?
– Доброй ночи, – пациентка, задетая моими словами, отвернулась в другую сторону.
– Доброй, – и я вернулась к чтению. Точнее, смотрела в книгу и уже минут десять пыталась сосредоточиться, чтобы начать читать. Обычно у меня не возникало с этим проблем. Я любила читать, но сейчас не могла ни строчки прочесть.
Ну вот как она может так? Вынашивать, чувствовать, как малыш толкается в тебе, терпеть токсикоз и столько всего, а потом враз отказаться от ребенка. От своей плоти и крови отказаться. Не понимаю. Гормоны и стресс, конечно, многое объясняют. Но у нее же был ребенок, а значит, она знает, что такое материнский инстинкт. Он же как у животных, не контролируется. Когда мать жертвует собой ради малыша. Я вспомнила своего Тимурчика. Его первую улыбку, первое “агу”. Попыталась поставить себя на место девушки и не смогла. У меня даже тени сомнения не было: рожать или нет. Я не заметила, как уснула.
Проснулась, лишь когда меня осторожно тронули за плечо. Я встрепенулась и сонно потерла глаза.
– Сиделка из тебя не очень, – произнес Кроссовский усмехаясь.
– Тебе что здесь надо? – я зашипела на мужчину, которого здесь не должно было быть. А еще мне стало неловко, что меня застукали. Я должна была охранять сон девушки, а сама вместо этого дрыхла как сурок. Толку от такого присмотра вообще никакого.
– Спасибо бы сказала, – Демид закатил глаза. Девушка спала, и я осторожно встала и размяла затекшее тело.
– Спасибо, – буркнула и вышла из палаты. – Что ты хотел? Зачем пришел? – Я подбоченилась.
– Просто волновался. Хотел узнать, как ты, – мужчина протянул мне контейнер с чем-то съедобным. Судя по запаху, там были или блины, или оладьи.
– Откуда узнал? – я не спешила принимать дары.
– У вас болтливые постовые медсестры, – улыбнулся мужчина Кристине, которая покраснела, побелела и тут же нырнула за стойку, за которой сидела.
– Идем, – я пошла в сторону ординаторской. – Глаз с Филипповой не спускай, – пригрозила я медсестре, а та кивнула и снова спряталась за стойку.