Город еще только просыпался, но уже был измотан. Над горизонтом, там, где угадывались черные громады ТЭЦ и Красмаша, небо имело болезненный, желтушный оттенок. Дымовые трубы, прямые, как ружейные стволы, целились в свинцовые тучи, и дым из них валил не белый и не черный, а какой-то неопределенный, под цвет самого города – серо-бурый. Казалось, это не дым, а сама сущность города, его тяжелые мысли поднимались к небу.
Анисимов поправил воротник и пошел. Он не шел, а скорее дрейфовал в общем потоке таких же, как он, теней. Люди двигались молча, экономя тепло и слова. Их лица были похожи на стертые монеты – индивидуальные черты почти исчезли под слоем утренней серости и хронической усталости. Это был не людской поток, а река, послушно текущая в одном направлении – к заводам, к конторам, к новому дню, неотличимому от вчерашнего.
Он проходил мимо магазинов. Длинные, похожие на скорбные процессии очереди уже выстраивались перед дверями, на которых висели таблички «Учет» или «Закрыто». Люди в этих очередях не разговаривали. Они стояли, переминаясь с ноги на ногу, и в их позах было что-то от древнего языческого ритуала – терпеливое ожидание милости от безликого божества Дефицита. Анисимов чувствовал на себе их взгляды. Не враждебные, нет. Скорее пустые. Его форма – серая милицейская шинель – делала его частью этого ландшафта, таким же элементом системы, как дымящая труба или очередь за хлебом. Но он чувствовал свою чужеродность кожей. Он был трансплантированным органом, который этот огромный, равнодушный организм не отторгал, а просто игнорировал. Он был здесь, но его как бы не было. Человек за стеклом.
Он дошел до остановки. Подъехал троллейбус – старый, дребезжащий, синий, похожий на уставшего кита. Двери с шипением разъехались, выдохнув облако спертого, пахнущего мокрой одеждой и человеческим дыханием тепла. Анисимов протиснулся внутрь.
Именно здесь, в салоне троллейбуса, можно было лучше всего изучать город. Не его архитектуру или улицы, а его душу. Анисимов встал у окна, покрытого ледяными узорами, протер ладонью небольшой круг и стал смотреть. Не наружу, а внутрь, на отражения в стекле, смешанные с проплывающими мимо серыми домами.
Вот женщина в пуховом платке. Она держит на коленях авоську с тремя банками майонеза – целое сокровище, добытое в утреннем бою. Ее глаза закрыты, но она не спит. Она ушла в себя, в то единственное место, где ее никто не толкнет и ничего не потребует. Игра «Убежище» – самая популярная в этом городе.