Когда ведущий начинает брать интервью у собравшихся на космодроме зрителей, в паб заходит тот самый потерявший память еврей в сопровождении завсегдатая Дональда. При виде незнакомца бармен сразу кивает гестаповцу, и тот с огромным вниманием и беззаветной любовью к своей работе измеряет семитский череп. Не найдя ничего особенного, он садится обратно, и британец молча проводит гостя к столику с двумя свободными местами. Дональд высок, с по-английски выдающейся челюстью, правильными чертами лица, высоким интеллигентным лбом и светло-каштановыми, почти русыми волосами, гладко зачесанными назад. Такой мог бы играть в имперском кино, докажи он свое арийское происхождение хотя бы до десятого поколения. Но текущая в его жилах кровь английских аристократов не позволяет ему опуститься до попыток что-то там доказывать фрицам.
– Простите за опоздание, – говорит он, потирая новые английские часы на руке. – Думал, что правильно рассчитал время.
– Спокойно, дружище, – улыбается Ким и показывает на время в телевизоре. – Сейчас ровно пять.
У Дональда камень сваливается с души, и он представляет гостя друзьям.
– Знакомьтесь, Арнольд Дейч, – говорит он. – Это Ким Филби.
– Очень приятно.
– Мне тоже.
– А это Гай Берджесс.
– Очень приятно.
– Взаимно.
– Полагаю, с Дональдом Маклейном вы уже знакомы.
– Разумеется.
– Хайль Хаксли!
– Хайль Хаксли!
– Хайль Хаксли!
– Хайль Хаксли!
– Что ж, присядем.
Для отвода глаз они заказывают еще по пиву и как бы невзначай светят фальшивыми удостоверениями членов НСДАП. Не так явно, чтобы кому-то захотелось углубиться в их содержание, запомнить его, а потом сверить в архивах, но достаточно очевидно, чтобы хоть кто-то из пятидесяти посетителей паба это запомнил. Ким, Гай и Дональд держатся очень уверенно, а вот Арнольд Дейч, кажется, не в своей тарелке – побывавшему в лагере еврею не по себе среди кучи пьяных нацистов. Пока разговор ведется на отвлеченные темы, он никак не выражает своей озабоченности, но, когда обязательное в светских кругах обсуждение погоды и испорченности английского чая при немцах заканчивается, он сетует:
– Здешняя публика… очень своеобразна. Вы уверены, что мне тут подходящее место?
– Конечно, – отвечает Ким Филби. – Дерево лучше всего прятать в лесу. Гораздо хуже было бы шептаться по подворотням. Патрули этого и ждут. И уж меньше всего они будут тревожить человека с партийной корочкой в местном фашистском пабе.