Резко хватаю ее за капюшон, поднимаю на ноги и буквально тащу за собой.
Обходя дом встречаю охрану, которая бежит к нам.
–Где вас носило, черти?! Какого хрена, не смотрите за девкой!
–Так, эт, мы…
–Вы, вы, уволю нахрен!
Веду девчонку за собой, в дом. По дороге думая куда ее лучше деть, чтобы не отсвечивала, а то со злости, могу что-нибудь натворить с ней. Хм, лучшим решением будет закрыть ее в подвале. Пусть подумает над своим поведением, глядишь на следующий день и скажет чего.
Открываю металлическую дверь, лязк ключей звенит по ушам. Подталкиваю ее внутрь.
Но видимо ноги ее совсем не держат, или это я силу не подрассчитал, в общем падает на бетонный пол.
Жалости к ней сейчас вообще нет. Не понятно, что из себя строит. Закрываю дверь на замок. Пусть поседит, подумает. А я пока коньячку наверну, нервы успокою. Ну что за день, а? Только собрался отдохнуть, как тут звонок Шмеля с нерадостными известиями и еще эта беглянка огонек в топку с дровами подкинула.
Глава 11
Холод подвала проникал сквозь дутую, должно быть теплую куртку, но страх взял вверх, и она уже не ощущалась таковой. Тьма вокруг была не просто отсутствием света, а густой, осязаемой массой, давящей на грудь, перехватывающей дыхание. Каждый шорох, каждая капля, падающая с сырых стен, звучали как похоронный звон, предвещающий неминуемое. Сердце билось в панике, словно птица, запертая в клетке, отчаянно и безуспешно пытающаяся вырваться на свободу.
– Открой, проклятье! Да чтоб тебя черти драли! Помогите! – голос сорвался в отчаянный вопль, эхом отдаваясь от глухих стен.
– Идиот! Мне же страшно! – всхлипнула я, голос дрожал, как осенний лист на ветру. Клаустрофобия… она душит меня, как удав! А эта тьма… тьма, хоть глаз выколи! Она пожирает меня изнутри, словно черная дыра!
Клаустрофобия, словно хищный зверь, терзала мое сознание. Стены подвала казались надвигающимися, готовыми раздавить, превратить в пыль. Я чувствую себя песчинкой, погребенной под толщей земли, лишенной надежды на спасение.
–Я не могу дышать. Голос потонул в зловещей тишине, словно крик в бездонном колодце. Страх сковал тело, превратил в ледяную статую, неспособную двигаться, говорить, даже думать. Только ужас, всепоглощающий и липкий, как паутина, оплетал мой разум, не оставляя места ни для чего другого.