Глава 10: Рукопись не сгорела
Тишина в комнате стала плотной, как ртуть. Иона смотрел на страницу, и мир сузился до этого прямоугольника пожелтевшей бумаги. Прошлое, которое он так старательно кремировал, вернулось. Не как призрак, а как материальное, неопровержимое доказательство.
Его почерк. Нервный, убористый, с сильным наклоном вправо. Чернила слегка выцвели, но слова были четкими, въевшимися в волокна бумаги. Он помнил эту страницу. Он помнил ночь, когда написал ее, подпитываемый черным кофе и холодным отчаянием. Это была глава о «пустоте в центре символа», о том, как любое означающее в конечном счете указывает не на объект, а на отсутствие, на дыру в бытии, которую человеческое сознание отчаянно пытается залатать историями.
«…и потому любой бог, любая идеология, любой „изм“ – это не ответ, а лишь более изящно оформленный вопрос. Мы не строим храмы, чтобы славить то, во что верим. Мы строим их, чтобы отгородиться от той пустоты, в существование которой поверить боимся…»
«Откуда?» – его голос был хриплым шепотом. Он не мог оторвать взгляд от знакомых, чужих слов.
«Один мой знакомый работает в отделе утилизации, – спокойно ответила Магда, наблюдая за ним. – Иногда самые интересные вещи попадают в мусор. Он нашел эту страницу много лет назад. Она застряла в вентиляционной решетке мусоросжигателя. Видимо, ее унесло потоком горячего воздуха. Он знал, чей это почерк, и принес ее мне. Подумал, что однажды она может тебе понадобиться».
Иона протянул руку, но не решился дотронуться. Страница лежала на бархате, как реликвия мученика. Его мученичества. Его предательства.
«Я сжег все, – сказал он, упрямо качая головой, словно пытаясь отогнать наваждение. – Каждую страницу. Я стоял и смотрел, как они горят. Я видел, как они превращаются в пепел».
«Возможно, – сказала Магда. – Но, как сказал один твой предшественник, рукописи не горят. Идеи – тем более. Ты уничтожил носитель, но не то, что на нем было записано. Оно осталось. Здесь, – она коснулась пальцем своего виска, – и здесь, – ее палец указал на сердце Ионы. – А еще, как видишь, оно осталось здесь».