Довольно быстро разобравшись как с люстрой, так и с потолком, я был намерен перейти к исследованию остальных предметов и поверхностей, окружавших меня. Но тут мой взгляд привлёк косой солнечный луч, что смело впрыгнул сквозь окно на одну из стен моей комнаты и медленно по ней пополз. Его движение нельзя было назвать стремительным, но всё же своей динамикой он сильно выигрывал по части интересности у окружающего меня статичного мира. Недолго думая, я стал за ним следить. Я делал это ровно до тех пор, пока он не добрался до мерзкого шва: породившие его два обойных листа были когда-то плохо проклеены и теперь предпочитали жить отдельно друг от друга. Внешне это выглядело как расстёгнутый ворот рубашки, но не чёрной рубашки, что носят одинокие мужчины на рандеву, а скорее гавайской рубашки где-нибудь на приёме у британской королевы. Другими словами – это было просто ужасно. И хоть я и не эксперт в подобных вещах, но всё же позволю себе предположить, что если существует пособие по созданию приличных квартирных интерьеров, то в нём уж точно есть пункт о несоответствии подобных швов правилам дизайнерского дресс-кода. В итоге, чтоб не осуждать себя за ту лень, что никак не давала мне купить клей и, наконец, подклеить этот ужасный шов, я решил переключить свой взгляд на то, что в это время было за окном. А за окном в тот день была просто чудесная погода. Солнце светило ярко, а небо было настолько чистое, что напоминало нежно-голубой топаз.
На фоне этого ясного утреннего неба мне хорошо была видна крыша соседней пятиэтажки – она вся была в какой-то волшебной солнечной дымке, благодаря чему эта картина приобретала такую силу, что, казалось, была способна в кратчайшие сроки привести любое существо в состояние полного умиротворения. В этом вскоре я и убедился на собственном опыте.
Это произошло, когда я увидел, как на крыше той пятиэтажки, а вернее на её парапете, сидит небольшая кучка явно интровертивных голубей и мирно нежится на солнышке. Мне так понравилось их состояние дремоты, что я невольно начал сам в него впадать. И вот уже я – спустя всего лишь четверть часа – ментально приобщился к той голубиной стае. Конечно же, я не считал себя одним из них, скорее я воспринимал тех голубей как гуру. В моих глазах они были словно буддийские монахи, что, медитируя, при каждом вдохе могли ощутить вокруг себя весь этот огромный мир, а после резко выдохнуть и ощутить себя частичкой в этом мире. С тех пор их образ стал для меня олицетворением спокойствия. Чего нельзя сказать об их экстравертивных собратьях, что нервно ходили из стороны в сторону и ритмично покачивали головами. Это выглядело так, словно они были раздражены спокойствием своих соплеменников и отказывались верить в их истинное просветление и единение с миром, считая, что у них скорее какое-то подобие расстройства восприятия внешнего мира, приводящее их к неспешности вследствие утраты как собственного «Я», так и связи с реальностью.