Колхоз существовал семь лет. За это время сменилось шесть председателей.
Когда председатель выругался по адресу многих, а одну из женщин взял за руку, вытолкнул из хаты и потребовал немедленно отправиться в поле, Ефим Лазаревич, точно пробудившись от глубокого сна, высказался по-своему, как позволила ему его грамотность, и как он мог оценить происходящее вокруг.
– Мой отец-покойник, – начал рассказывать Ефим Лазаревич. – Говорил, что на барщину только до 1861 года колом и загоняли. После отмены крепостного права низко кланялись и просили приходить работать. Обещали и платили, пусть мало, но платили. А после работы людей кормили борщом со свининою и кренделями со сладким квасом.
Сказанное присутствовавшие выслушали внимательно, но сказать что-либо председателю побоялись.
Подростки принесли похоронные носилки. Они отличались от обычных тем, что стояли на четырёх ножках, отчего гроб, поставленный на них, возвышался на метр от земли. Концы носилок были удлинены и удобно ложились на плечи несущих.
Сколько существовала Весёлая Тарасовка, столько покойников носили мужчины. В то воскресенье Ульяна Васильевна отправилась в последний путь на плечах своих подруг.
Когда процессия тронулась, за гробом пошли дети покойницы и её близкие, с кем она делила тяжёлый труд, постоянные невзгоды, не зная спокойствия и радости.
К счастью, которое ей расхваливал Ефим Лазаревич, во что она поверила, почему стремилась в те края, она добиралась трое суток. Уходила от несбывшегося счастья на плечах таких же несчастных, как и сама, когда ей не исполнилось ещё и сорока шести лет.
Ефим Лазаревич на кладбище не пошёл. Да он вряд ли бы дошёл: он был худой, с трудом таскал не двигавшуюся ногу.
Похороны закончились. Поминальный ритуал тоже. Хата опустела. Ефим Лазаревич попросил младшую дочь бежать к дальнему соседу, где остановился переселенец из Полтавской области, и сообщить, что он готов продать хозяйство за две тысячи рублей. Сам принялся чинить тележку, сделанную им раньше из колёс и буккера, который хулиганы по указанию гостей разбили ещё в 1930 году, но колёса он предусмотрительно сохранил.
Через два дня Ефим Лазаревич взвалил домашний скарб из тряпок и кухонной утвари на тележку и вместе с детьми отправился обратно, но уже в Ворошиловград. Там работали его дети.