Заметьте, как меняется само направление духовного движения. Не от земли к небу, но от неба к земле; не от человека к Богу, но от Бога к человеку; не от временного к вечному, но от вечного к временному. Этот перевернутый вектор и есть Евангелие – благая весть о том, что инициатива исходит от Бога, что поиск начат не нами, но Им, что завершение предшествует началу в предвечном совете Троицы.
Свобода быть освобождает от фарисейства и отчаяния – двух ликов одной медали. Фарисейство говорит: «Я уже стал тем, кем должен быть» – и останавливается в самодовольстве. Отчаяние стенает: «Я никогда не стану тем, кем должен быть» – и опускает руки в унынии. Предопределение же провозглашает: «Ты уже есть тот, кем Бог предназначил тебе быть», и в этом парадоксе обретается подлинная свобода—не в самообольщении и не в самоуничижении, но в благодарном принятии дара, превосходящего всякое разумение.
Мистический опыт как плод, а не корень уверенности
Объективная реальность предвечного избрания предшествует всякому субъективному переживанию благодати, как основание храма предшествует его величественным сводам. Не в переменчивых эмоциях, не в мистических озарениях, не в духовных утешениях, но в нерушимом Божьем совете, определенном «прежде создания мира» (Еф. 1:4), обретает душа твердую опору для уверенности в спасении. Этот незыблемый фундамент полагается не в трясине человеческого опыта, но на скале Божественного определения.
Восточнохристианская мистика, при всей глубине и богатстве своего духовного опыта, нередко впадает в опасное заблуждение, утверждая необходимость особого «извещения» – субъективного внутреннего откровения, даруемого Богом избранным душам как знак их спасения. Вне этого таинственного «извещения», согласно данной традиции, никто не может иметь подлинной уверенности в своем избрании. Это превратное понимание настолько глубоко укоренилось в восточном благочестии, что проникло в широкие круги церковной жизни.
Подобное заблуждение нашло отражение и в западном христианстве – в постановлениях Тридентского собора, где католическая церковь осудила как ересь саму возможность непоколебимой уверенности в спасении без особого откровения свыше. Так два различных течения христианской традиции, несмотря на все их исторические и догматические различия, сошлись в одном опасном заблуждении – отрицании возможности твердой уверенности в спасении на основании объективной истины Евангелия.