В этом созерцании границы времени становятся проницаемыми. Христианин, утвержденный в истине предвечного избрания, может сказать вместе с апостолом: «И нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом… и воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе» (Еф. 2:5–6). Заметьте: не «воскресит» и «посадит», но «воскресил» и «посадил» – уже совершившийся акт в вечном Божьем замысле!
Это не просто грамматическая особенность, но откровение о глубочайшей реальности. В вечном «сейчас» Божественного бытия верующий уже восседает на небесах, уже облечен в славу, уже принят в вечные обители. Предопределение позволяет ему прикоснуться к этой реальности не как к отдаленному будущему, но как к настоящему, уже совершившемуся факту.
Такое прикосновение производит революцию в духовном опыте. Молитва перестает быть попыткой привлечь Бога в свое время и пространство – она становится вхождением в Его вечное «сейчас», где Он уже ждет, уже слушает, уже отвечает. Поклонение преображается из временного акта в вечное соучастие в той хвале, которая непрестанно возносится вокруг престола Агнца. Жизнь веры перестает быть изнурительным маршем к отдаленной цели и становится все более глубоким погружением в реальность, которая уже существует.
Это не отменяет временного измерения христианской жизни с его борьбой, страданиями, возрастанием. Но оно помещает этот временной путь в контекст вечного свершения. Душа, просвещенная истиной предопределения, подобна путнику, который не просто верит в существование родного дома, но имеет его фотографию и даже ключ от входной двери. Дом уже существует, место уже приготовлено, прием уже обеспечен – остается лишь преодолеть расстояние.
Такая перспектива сообщает неизъяснимый покой даже среди самых яростных бурь жизни. Ибо если в вечном «сейчас» Божьего замысла верующий уже прославлен, то никакие временные обстоятельства не могут отменить этой окончательной реальности. Они могут затмить ее, как облака затмевают солнце, но не могут уничтожить ее, как облака не могут погасить солнечного света.
Человеческое сознание разрывается между двумя безднами: позади – бездна невозвратного прошлого с его ошибками и утратами, впереди – бездна неизвестного будущего с его угрозами и неопределенностью. В этом мучительном распятии между «было» и «будет» исчезает «есть», истощается настоящее, иссыхает сама сущность жизни.