Итак, настало время вернуться к дневнику – здравствуй, Зеленая Тетрадь, – потому что теперь мне есть о чем писать, Лорен. Точнее, о ком.
Я буду писать о той, которая согласилась выпить со мной кофе на следующей неделе!
Ведь нет ничего плохого в том, чтобы выпить с кем-то кофе?
Это большой риск. Просто сидя в машине в восемь утра на улице, где живет Лорен, недалеко от ее дома, можно нажить себе неприятности. Таковы уж эти дома на центральной улице Грейс-Виллидж, эти приманки для туристов, которые мы раньше называли «особняками Латроу». Но дело, конечно, не в домах, а в их обитателях, вернее, жемчугоносных обитательницах – представьте, в наши дни многие из них звонят в полицию, едва завидев на улице кого-то «не из нашего квартала». Правда, обычно подобная подозрительность не распространяется на меня, сорокалетнего белого мужчину в респектабельном внедорожнике, но кто знает… Стоит задержаться здесь подольше, и кто-нибудь наверняка заметит, а там и полиция пожалует – подъедет патрульная машина без мигалки, из нее выйдет полицейский и примется задавать вопросы. «Добрый день, сэр. Нужна помощь? Могу я поинтересоваться, что вы здесь делаете? Можно посмотреть ваши документы?»
И что я ему отвечу? Что я, университетский преподаватель, пользуясь тем, что в начале июля занятий нет и рабочих часов мало, торчу под окнами бывшей возлюбленной и ее мужа, подглядываю за ней, за ним, за ними обоими, чтобы узнать хоть что-то об их жизни? Никуда не годится.
Вот почему я совсем не хочу привлекать внимание полиции – стоит им появиться, и скандал обеспечен. Может быть, даже придется оплатить штраф за нарушение правил частной парковки… Да вдруг еще Лорен ненароком выглянет в окно, и что же она увидит? Ба! Старина Саймон Добиас сидит в машине почти под самыми ее окнами… Жуть!
Я здесь родился – правда, не на этой улице. Я живу в Грейс-Парк, где большинство населения составляет средний класс, причем вполне прогрессивный – спросите любого, вам каждый скажет. Но в начале 1800-х, когда Мортимер Грейс основал Грейс-Парк, он выделил кусок земли размером в три квадратные мили[11], застроил его отдельными домами и дал ему особое название – Грейс-Виллидж. Дело в том, что взгляды Мортимера на вопросы класса, религии и расы нельзя назвать просвещенными по сегодняшним стандартам. Он хотел, чтобы в Виллидж его соседями были только богатые белые англосаксонские протестанты, то есть такие же, как он сам.