– Мразь… – прошептала она, голос дрожал. Она схватила подруг за руки. – Пойдемте. Быстро. Нельзя здесь стоять… рядом с этим отбросом.
Она резко развернулась, почти потащив за собой подруг. Ее розовые волосы и кислотно-зеленое платье мелькнули в полутьме боковой улицы и исчезли.
Игорь смотрел им вслед. Привкус победы был горьким. Он плюнул под ноги.
– Ну и вали давай! – крикнул он вдогонку, голос сорвался. – А я завтра маме доложу! Пусть знает! – Мысль о матери, о ее усталом лице, кольнула.
Он сунул руку в карман потрепанных джинс, достал смятую купюру и сунул ее вышибле. Дверь захлопнулась за ним.
Внутри клуба «Энергия» было душно, липко и громко. Дешевые стробоскопы резали глаза. Игорь протиснулся к барной стойке, заказал самое дешевое пиво. Осушил половину залпом, пытаясь смыть стыд. Пена оставила горьковатый налет. Он толкнулся на танцпол, влился в толпу, начал резко, почти агрессивно двигаться под музыку, закрыв глаза. Его угловатая фигура в потертой ветровке резко выделялась среди других.
Тело дергалось в такт, но мысли возвращались к Алине, к ее розовым волосам и смытой косметике, к ее глазам, полным слез. Возвращались к матери. Он только что подложил ей свинью. Улыбка не клеилась. Он был Игорем, парнем в дешевой ветровке и убитых кроссовках, только что унизившим свою сестру в кислотном платье. Казалось, что даже этот дешевый кайф не мог заглушить гадкий осадок и чувство, что он снова все испортил. Он закинул голову, не смеясь, и просто продолжал дергаться под громкий ритм, пытаясь заглушить голос, шепчущий о том, что сегодняшняя «победа» была самой жалкой и подлой. Дешевая победа в дешевом клубе. И мать опять будет плакать. Отличное начало вечера.
**Глава 2: Летняя Ссылка: Приговор Тишине**
Яркие, почти белые лучи летнего солнца безжалостно резали глаза, пробиваясь сквозь пыльные щели стареньких штор в комнате Игоря. Они легли полосами на грязный ковер, заваленный вчерашней одеждой, пустыми пивными банками и смятыми пакетами от чипсов – немыми свидетелями его "победы". С улицы несся пронзительный визг детей, гоняющих мяч, и беззаботная трель воробьев, будто и правда радующихся первому летнему теплу. Для Игоря этот жизнерадостный гвалт врезался в виски, как раскаленный гвоздь. Он сдавленно застонал, прижав ладони к лицу, пытаясь заглушить пульсирующую боль. Голова гудела тяжелым, монотонным шумом, сухость во рту была такой, будто он наглотался пепла. Вчерашнее дешевое пиво отозвалось тошнотворной волной в подкатывающем к горлу желудке. И хуже физического недомогания – тупое, давящее осознание вчерашней сцены у "Энергии" и ее неизбежных последствий.