Страх пришёл неожиданно – не в момент, когда ты в бронежилете и шлеме, а раньше. На вокзале. Стоишь с рюкзаком, в кармане удостоверение прессы, и всё кажется глупым. Словно ты играешь в чужую жизнь. Сердце бьётся не потому, что опасно, а потому что впервые по-настоящему не знаешь, что тебя ждёт.
Первое столкновение с реальностью случилось уже на подъезде к линии фронта. Волонтёры в машине шутили про мины и плохие дороги, как будто это обычное дело. Один из них протянул мне старую бронепластину: «На всякий случай. У нас запасная». Пахло металлом и горелым дизелем.
Когда мы приехали, я был ошеломлён: никакой стройной картинки, как по телевизору. Никто не стоял по стойке «смирно», не читал лозунгов. Солдаты сидели в подвале, кто-то чинил генератор, кто-то жарил картошку в старой кастрюле. Один парень спал, положив автомат рядом. Они были уставшими, с глубокими глазами, но настоящими. И я понял: именно ради них – я здесь.
Первую ночь не мог уснуть. Не от страха – от осознания, как много всего мы не знаем. Как сильно картинка из студии отличается от настоящей жизни. Там, где кровь не красная, а тёмная. Там, где грохот – не в колонках, а у тебя внутри.
Моя первая статья о войне не вышла. Главред сказал: «Слишком сыро. Слишком лично. Нам нужно объективно». А у меня на руках были истории людей, которых уже не вернуть. И я решил: если не напишу – они исчезнут. Как будто их и не было.
С того дня я стал писать для себя, для них, и для тех, кто захочет знать правду – не сухую, не обезличенную, не лакированную. А ту, что пахнет гарью, потом и страхом. Правда – не геройская. Просто человеческая.
Вот поэтому я поехал на войну. И остался там дольше, чем планировал. Потому что кто-то должен был слышать, запоминать и рассказывать. Потому что если мы не назовём всё своими именами – нас заменят заголовки. А заголовки не умеют хоронить по-человечески.
Передовая начинается не со звона выстрелов, а с пыли. Сухой, вязкой пыли, которая лезет в нос, в рот, садится на ресницы и делает все фотографии блекло-жёлтыми.
Машина остановилась. Водитель сказал:
– Дальше пешком. Там уже слышат.
Я взял рюкзак, в одной руке – камера, в другой – каска. Бронежилет давил на плечи, ремни врезались в кожу. Солдаты, которые нас встречали, выглядели как обычные мужики. Уставшие, неглаженые, с разными ботинками, небритыми лицами и добрым, осторожным взглядом.