Тяжело было Элее. Ведь вся едва построенная новая жизнь – рухнула. И она снова ощутила чувство, с которым росла всю жизнь, сложно описываемое одним словом: одиночество, обиду и брошенность. В ней бы могла зародится и агрессия, Дафнис буквально предал и бросил её обратно в клетку страхов и боли, но она не испытывала ничего подобного. Обиду – да, но не агрессию. Элея прощала Дафниса. Ведь в её жизни было так много агрессии, что самой её натуре было противно это чувство. А жаль, порой для развития нужен огонь внутри.
Элея испытывала к Дафнису чувства, со временем огонь первых лет отношений спал, но осталась некоторая нежность и привязанность.
Было ли это любовью на самом деле? Сложно сказать, нужно отыскать словарь, в котором подробно описано это душевное состояние. Вчитаться в него, понять этот термин и сопоставить со сложившейся ситуацией.
И жила Элея, потому что жилось. Потому что была в системе. Благо, к тому моменту, с родителями контакт был налажен. Ведь если бы ещё не два курса института и не мать, которую она не могла бросить, девушка уже сошла бы с какой-нибудь высокой крыши, или же поглубже врезала бритву в свои тонкие кисти.
Как по щелчку, едва Элея вернулась в родительскую квартиру, вся её жизнь превратилась в какое-то пугающее безразличное шоу. В чёрно-белый ситком, с видом как в старой видеоигре – двумерным и отстранённым. Элея прошла через танковый шквал отцовских оскорблений. К её возвращению Тарас уже крепко стоял на ногах, хоть и потерял в лице с десяток лет и лишился одного лёгкого. Элея выдержала все упрёки стойко, горделиво, впрочем, как и всегда. Она несколько дней терпела, скапливала, а потом, уединившись на крыше их одинокой пятиэтажки, проплакала всю ночь. Когда слёзы закончились, ей всё вокруг показалось безразличным и даже немного смешным. Мол, вот она какая, сидит на крыше, плачет, словно бы не она это вовсе, а безликий персонаж… Элея вернулась домой, пропустила сквозь голову родительские упрёки и долго смотрела в маленькое чёрное зеркало, подаренное ей когда-то мамой. Посмотрела, попротивилась от своего вида и твёрдо решила: надо худеть. Немного, несколько килограмм, ведь за зиму безделья с Дафнисом они много ели, и настала пора от этого избавляться.
Эти мысли были скорее упрямыми, чем угнетающими. Элея хотела доказать себе, что может быть твёрдой. Она достала из-под дивана весы, встала на них, и с того момента её жизнь покатилась по накатанной вниз.