Когда же она передумала и осознала свою жестокость – было уже поздно. И по-другому быть и не могло.
Отец умер, но перед смертью переписал завещание и оставил все Елене. От этого ее брат пришел в ярость. Они много ругались, она постепенно все больше ощущала свою вину, но не могла четко сформулировать, в чем это заключается. Она понимала, что должна была поддержать отца в последние дни, и теперь чувствовала себя брошенной и одинокой. Брат, которому она доверяла, управлял всеми их активами, и вскоре он отправил ее на лечение в пансионат. Затем еще дальше в больницу, затем врачи, врачи, и вот…
Она здесь.
– Богатая принцесска…
– Немного самоуверенное заявление для тебя, Джордж, – покачал головой доктор Мортимер.
Пациент больше ничего не говорил несколько дней.
***
Алан увидел в Елене родственную душу и потянулся к ней. Она не была против. Несмотря на людей вокруг, круглосуточный надзор и скромную заботу, они оба чувствовали одиночество.
На самом деле изменилось не так много, и произошло это не так быстро. Дни тянулись для Алана так же, как было раньше. Но теперь их заполнило яркое оранжевое сияние. Они постепенно сошлись и стали проводить все свободное время, которого было с избытком, вместе.
Доктор Мортимер считал, что солнце – прекрасный помощник в деле выздоровления, поэтому постоянно, иногда почти насильственно, выгонял всех из отделения во внутренний двор лечебницы.
Они гуляли вместе. Алан чаще рассказывал о своих видениях: он описывал огромный космический корабль, висящий над больницей, подробно объясняя, как от него отрываются легкие шаттлы, как они стремятся к земле и снова рвутся в небо. Он говорил о деревьях, которые, встряхнувшись, скидывают с себя листву, вытаскивают огромные корни-ноги и идут через весь двор, чтобы поднять маленького птенца, выпавшего из гнезда, и посадить обратно к растроганной матери.
Елена смеялась, говорила, что у него хорошее воображение. А затем рассказывала о своих путешествиях: как побывала в разных уголках света, как живут люди, как они страдают и как надеются на лучшее.
Алану нравилось ее слушать, он был готов молча сидеть с ней рядом и внимать чему угодно. Она могла бы говорить, как правильно цеплять пряжу крючком во время вязки свитера, и он все равно наслаждался бы каждым звуком.
Постепенно осень перекрасила мир в желтые краски, за ней пришла неожиданно холодная зима. Выходить на улицу стало неприятно, но даже так они иногда выбирались на свежий воздух, но молчали оттого, что он царапал горло.