Тяжко вздохнув, я накинула халат, вышла из ванной и отправилась в спальню. Коля все еще рулил танком, а я юркнула под одеяло и закрыла глаза в надежде заснуть до того, как он наиграется и придет в кровать.
…А утро меня встретило немытой посудой. Муж просидел за игрой полночи и съел всю картошку, которую я рассчитывала оставить на ужин.
Замкнутый круг, из которого нет выхода. Я чувствовала себя в западне. Чувствовала, будто на меня давит огромная каменная плита, все сильнее и сильнее прижимая к полу. Сейчас снова безумный рабочий день, потом плита, посуда и ни слова в благодарность за то, что делаю.
И проклятые окна надо помыть. Ведь кто, если не я?
Я налила воды, капнула в нее чистящее средство и отправилась на балкон, намереваясь сначала разобраться с самым страшным. Помыла все открывающиеся фрамуги, потом забралась на стул и, вцепившись побелевшими пальцами в край, начала тереть те, что не открывались.
С одной справилась. Со второй. С третьей. Оставалась последняя, угловая, до которой сложнее всего было дотянуться.
От одного взгляда на бетонную парковку внизу закружилась голова, но я мужественно взяла себя в руки и высунулась из окна.
И в этот момент за спиной раздалось:
– А можно было сначала завтрак приготовить, а уже потом уборками заниматься?!
От неожиданности я вздрогнула и выронила тряпку из рук. Пальцы со скрипом проехались по стеклу в тщетной попытке остановить падение, а в следующую секунду меня захлестнуло ужасом от ощущения невесомости: я перевалилась через бортик балкона.
Последнее, что увидела – это физиономию мужа, обеспокоенного отсутствием полноценного завтрака.
Что-то мокрое, холодное, дурно пахнущее упало мне на лицо и облепило щеки. Я тут же сдернула это с себя, кривясь от неприятного ощущения, и открыла глаза. В моих руках была тряпка. Вонючая, ворсистая. Такими в казенных учреждениях моют полы.
Только что ею умыли мое лицо.
Под лопатками я чувствовала твердые доски пола, на коже – влажные следы, оставленные тряпкой.
– Довольно разлеживаться, кляча тощая! – раздался где-то сверху визгливый женский голос, и я поморщилась уже во второй раз.
Зачем так орать?
От каждого звука голова, тяжелая, как чугунный котелок, взрывалась болью. Никак не получалось собраться с мыслями и вспомнить, где я нахожусь.
Кстати, «кляча тощая» – это мне?