– Уверяю, в его словах не было ничего, что нарушало бы недавний эдикт патриарха. Он просто привёл сведенье из жизни василевса Константина, – заявил Прокопийский.
– Ого, эдикты кто-то читает, – удивился стражник с повязкой и продолжил риторическим вопросом: – Самый умный?
У Дионисия, до того мига смиренного, развязался язык.
– Бога ради, не будем рагозиться, – изрёк он с нотками мольбы. – Я сам из посланников понтифика, только на вольных хлебах. У меня и верительная грамота имеется, сию секунду достану.
– Спокойно, сам, – отрезал страж и полез рыться в мешке на подвязках. Оттуда вскоре выудился плотный скатанный лист персикового отлива из телячьей кожи. Его венчала красноватая печать с верёвочками.
Ответственный за порядок на форуме развернул пергамент и, держа его двумя руками, приподнял по направлению к солнечному лимбу. Рассматривался документ долго.
– Ну что там? – не выдержал напарник.
– Чайка на крыше ест инжир и так забавно двигает клювом, – проверяющий пергамент облизнулся. Лишь свирепый взгляд сослуживца вернул его в нужное русло. – Вроде настоящая грамота, всё на латинском. Только странные подтёки в некоторых местах, подозрительно.
– Дождь, всего несколько капель, – оправдывался неместный священник.
– Если вам сложно прочитать латынь, давайте я, – предложил Кесарий.
– Хватит мешать правосудию! – разозлился одноглазый. – Не отвлекайте, иначе тоже загребём.
– Как долго изволите меня проверять? – расстроенно вопрошал оратор.
– Не знаю. Мы только отведём, куда следует. Дальше уже не наши заботы.
Стражники, взяв подозреваемого под руки, без особой спешки направились прочь. Кесарий побрёл за ними, держась на расстоянии семи-десяти шагов.
«Может, с ними можно договориться? – рассуждал поборник справедливости, продолжая преследование. – Незаконно. Да и никогда взяток не брал и не давал».
Идущие на дознание ускорились и поравнялась с обшарпанным проходом между двухъярусными постройками, что связывал площадь с улицей. Прокопийский прибавил шаг, попутно решившись достать деньги. Рука его дрогнула – монетка брякнулась на пыльную землю. Профиль императора, далёкий от реальности в художественном плане, оказался прикопан.
Хотя в глухих стенах не предполагалось смотровых отверстий, и никто не мог видеть неуклюжую сцену, Кесарий пристыдился и судорожно бросился подбирать упавшее платёжное средство. Брови его полезли выше на лоб.