Еще бы, играет сильно, все взгляды к себе притягивает. На первых минутах действа на сцену вышла пошатываясь, лицо забинтованное, в крови.
– Упала, – сказала товаркам бесцветным болезненным голосом.
Добралась до кровати, легла, как ребенок свернулась калачиком. Ни стонов, ни объяснений, только редкая нервная дрожь.
Кто-то бросился утешать, кто насмешничать. Во фразах взволнованных зэчек угадывалась предыстория: надзорник (надзиратель, по-нашему) выбрал себе очередную подстилку. Старшая по камере, женщина нрава сурового и пугающего телосложения, не спорит с красавцем-любовником. Она портит жизнь его жертвам и даже находит в травле садистское удовольствие.
По сути – жуть. Зал смотрел, затаив дыхание. Я смотрела – и верила. И лишь сейчас осознала, из какой страшной ямы меня выволок недавно Арсений2. Целой жизни не хватит, чтобы благодарить.
Но что-то мешало сосредоточиться, свербело неясным упреком. Алина Ланская… Это мне ни о чем. Быть может, где-то встречались? Походка тяжелая, голос надтреснутый, огрубевший в колонии норов, все в тему, как полагается. А когда-то была… Какой же она была? Сколько тысяч людей прошли мимо, не оставив в памяти ни зацепки… Алина – незабываемая, яркая, грациозная. Откуда я это знаю?
Дождалась – снимают бинты. Лицо посеревшей в камере женщины лет тридцати пяти явно мне не знакомо… Перебитый, вдавленный в сторону нос с расплющенными ноздрями…
Публика ахнула. Алина не шелохнулась. Она сурово смотрела поверх голов, призывая нас успокоиться, воспринимать суровую жизнь, какая она есть.
Сразу вспомнился «Призрак оперы». Угрюмый отшельник-убийца зашелся в истерике, когда любопытная девичья ручка сдернула маску с его лица. Насколько сильнее играла самодеятельная актриса!
– Жалобу писать поздно, – рыкнула медсестра, сунув зеркало в руки зэчке. – Сразу надо было, пока не зажило.
Алина перевела взгляд на свое отражение:
– Буду привыкать.
Жестко сказала, сдержанно, как о чужом лице. И только дрогнувший голос выдал боль кокетливой женщины по навеки утраченной красоте. И каждый из нас вдруг понял: в этот миг она не играла. Однажды, Алине Ланской вот так же подали зеркало…
Зрители (в основном, женщины), хлопали, утирали уголки глаз платочками и… смеялись. Да, смеялись, как это ни странно. Помня о склонности нашей сестры к беспричинной веселости, автор наделил одну из заключенных остреньким язычком.