Люцифер - страница 7
Первый вой, низкий и утробный, прорезал тишину, будто лезвие мясника. За ним последовали другие, нарастая в какофонию звериной жажды. Даринги срывались с привязи тьмы, когти как кинжалы скреблись по скалистой поверхности, оставляя за собой искры серы. Они чувствовали души, прогнившие до основания, пропитанные ложью и предательством. Грешники, охваченные ужасом, выскочили из тележки и побежали, спотыкаясь и задыхаясь, но тщетно.
– Беги, крыса, беги! – шептал Владыка ада, – от своей тени не убежишь!
Даринги настигли грешников у замка дьявола, чьи стены хранили молчание веков. Один прыжок – и первый грешник повален на землю. Хрип, мольба, но адские псы не знают милосердия. Зубы, острые как обсидиановые клинки, вонзились в плоть.
– Всяк сверчок знай свой шесток! – Процедил дьявол и его слова потонули в хрусте костей, доносившихся из зеркала также четко, как и видения всего, что происходило в его мире. Даринги терзали души, вырывая из них последние крохи надежды. Кровь смешалась с грязью, а вой псов заглушил шёпот испуганных теней. Ещё одна душа отправилась в пустоту, став пищей для адских гончих. А через миг и вторая. Закат догорал, и тьма поглотила всё. Только дьявол шептал:
– Такова плата за грехи…
И снова его внимание переключилось на размышления о чудной деве из зеркала.
«Невинная птичка»… Какой же грязный, похотливый червь прогрыз к ней дорогу в моём сердце?
Лика – светлый «ангел», рядом с которым я чувствовал себя пропащим грешником. Но эта… эта тень, мелькнувшая в зеркале, звала в бездну, манила запретным плодом.
Искушение – вот моё проклятье. Оно ползло по венам, как ядовитый плющ, оплетая мою пропащую душу и лишая её последнего света. Хотя… какой свет у меня? Да, и какая душа? Нет давно уже ничего. Я – дьявол! Тёмный бог. Зло. Но… а вдруг?..
Эта девушка – ключ. Ключ к новому безумию, к новым вершинам наслаждения и падения. «Самоубийство»… Какое отвратительное, сладостное слово! Играть жизнями, как марионетками, дёргать за ниточки чужих судеб – разве не в этом истинная власть?
Я стану её тенью, шёпотом за спиной. Нашепчу ей о бренности бытия, о бессмысленности страданий. Покажу мир, где нет боли, где лишь тьма и покой. И когда она, сломленная и отчаявшаяся, ступит на край пропасти, протяну руку, свою изящную руку… – посмотрел на тонкую кисть и длинные пальцы с аккуратными ногтями идеальной овальной формы, унизанные золотыми перстнями с драгоценными камнями, и выдохнул: – и столкну в бездну.