Глава 8: «Призраки в чемодане».
Утро началось рано и, можно сказать, почти весело. Арина, будто скинув с себя груз вчерашнего разговора, быстро спрыгнула с кровати, растормошила соседок и ушла в душ. Ни следа от тяжёлых воспоминаний, ни капли вчерашней грусти, всё казалось обыденным, привычным, будто она и не раскрывала накануне самые болезненные страницы своей жизни.
– Ну что, продолжим? – с вызовом и одновременно с оттенком нетерпения в голосе спросила она после завтрака, удобно устроившись на кровати. – Не противно вам слушать мой рассказ? – пристально глядя на Марию, ждала ответа, будто проверяя её на стойкость.
– Совсем нет, даже ничуточки. Так что можешь смело продолжать, – спокойно ответила Мария, усаживаясь поудобнее.
– А ты как? – обратилась Арина к Лике. – Не возражаешь, чтобы я продолжала?
– Валяй, – пожала та плечами, изобразив странную улыбку: непонятно было, то ли насмешка в ней скрывалась, то ли раздражение, а может, просто маска, чтобы никто не догадался, что на душе?
– Ну раз так, слушайте, – с готовностью продолжила Арина, словно только и ждала разрешения. – Уехала я тогда из родного города и не куда-нибудь, а прямиком в Москву. Без образования, без профессии, без понимания, как жить и чем заниматься, но с чётким осознанием одного: назад дороги не будет?! Делать я ничего не умела, кроме того, чем зарабатывала дома. Сначала было тяжело, очень тяжело! Меня и били, и обманывали, и деньги отбирали, и страх, этот липкий страх, поселился во мне сразу. Всё это длилось, пока не попала я в руки к одному гадёнышу. Звали его Гарик. Девчонками торговал, зарабатывал на нас и, надо сказать, неплохо зарабатывал. Взял он меня в свою команду, как это называл. Там одной работать нельзя было. Всё было поделено, каждый метр – чья-то территория. Если бы я не согласилась, меня бы просто убрали. В этом мире нет места для одиночек.
Год ушёл на то, чтобы вжиться в эту стаю. Меня проверяли, испытывали, унижали. Сам Гарик, тварь такая, не раз пробовал. Деньги давал мизерные, смех один, но другого выхода у меня не было. Вспоминаю, и мерзко делается, противно и тогда было, и сейчас, спустя годы, тоже противно. Только в те годы я понимала, что больше ничего не умею, что ехать мне некуда, что стучаться не к кому, я осталась одна. Вот и терпела. Терпела всё, что происходило. Страшно подумать, но я жила этим!