Рита опустила взгляд: доводы реальные и, наверное, ожидаемые, хотя от подруг, конечно, хотелось чуть больше поддержки. Однако она не сдаётся и робко продолжает:
– Но ведь… какие воспоминания, впечатления, приключение опять же…
– Впечатления – это когда дети спят всю ночь, – заключает Юля, доставая из кармана леденец. – А ты, Рит, просто устала. Съезди лучше на маникюр, нарисуй горы на безымянном – вот тебе и приключение.
Рита машинально кивает. А внутри – оплеуха. Отстранённая, невидимая. Её мечта превратилась в пыль под чужими аргументами. Как будто кто-то помочился в огромный сугроб, в котором она только что собиралась поваляться с детьми.
Вечером пришла бабушка повидаться с внуками. «И почему мама так редко нас навещает?» – мелькнуло в голове у Риты.
Бабушка, заигрывая с детьми, накрыла на стол, и те уселись кушать свои любимые макароны, размазывая их по тарелке. «Удачный момент: дети едят, можно спросить», – поняла Рита и, крепко сжимая полотенце в руках, начала:
– Мам, а как ты смотришь… если мы съездим ненадолго отдохнуть с детьми? В горы! Там чисто, красиво. Местные берут семьи, есть кухня. И я всё проверила – там безопасно.
Пауза.
Мама медленно разворачивается, словно ледокол в Баренцевом море:
– Рита, ты с ума сошла? С детьми? В горы?
– Мам, ну…
– Ты себя-то слышишь? А если медведь?
– Мам, ну это же не тайга, какой медведь?..
– Ты куда их потащишь? А если поскользнёшься?
И в этот момент, как назло, Оливка уронила вилку, которая со звоном упала на кафель.
– Вот! Вот! Ты даже не можешь за ребёнком в квартире уследить, а хочешь в горы с детьми. Рит, ты, наверное, устала, иди искупайся. Хочешь, я завтра ещё приду, детей на прогулку заберу? Ты как раз отдохнёшь. Одна. Дома. Только я тебя умоляю: выкинь эти глупости с горами, это же так опасно.
И Рита окончательно поняла, что нет никакого смысла спорить: все доводы и аргументы будут бессильны. Она лишь сильнее сжала полотенце и, сдерживая слёзы, быстро отправилась в ванную и включила душ – как шумовую завесу.
Сидя в ванне и пытаясь смыть с себя ощущения от этого странного разговора, она даже плакать старалась тихо. Под напором горячей струи все слова, которые она услышала в свой адрес, словно стекали по коже… Рита до боли тёрла тело мочалкой, снова мылила и опять натирала докрасна. Кожа скатывалась, руки уже багровели, но Рита была не в силах остановиться: она продолжала водить грубой мочалкой по телу… Если бы только можно было так стереть и обиду из сердца!