Так мы и смогли за считанные мгновения прилететь к своим женам и близким, мы смогли их увидеть как и раньше, наблюдать чем они занимаются у себя дома или на работе. Трудно в это поверить, но точно также я увидел свою маму, а кроме нее мне и лететь-то было особо не к кому. А мама моя каждый день ставила свечу, читала какие-то молебны и постоянно просила, наверное, у такого же невидимого, чтобы он смог меня уберечь. Прикладывала свои руки воедино и просила, чтобы я остался живым, чтобы я вернулся домой. Да только как уж тут сказать, ведь я вернулся и живой в душе, хотя и не живой снаружи. Я рядом со своей мамой, но только она меня совсем не видит, и приходить на разговор я к ней теперь тоже, могу только во сне. А руки ее, кстати такие маленькие, никогда бы не подумал, что она на работу ходит в тех самых варежках, которые сплела для меня еще когда я учился в начальной школе. А мои детские сандалии, она оказывается их тоже хранит, да и много других моих башмаков, которые она после моего отъезда, оказывается отмыла и привела в порядок, как, впрочем, и вещей. Детских вещей, которые она тоже успела достать из кладовки и перестирать на несколько раз. За то время пока меня не было она и фотографии везде со мной развесила, и детские и те, где я уже чуть постарше… И, наверное, только в тот самый момент, когда я находился рядом с ней у плиты, только в это время я смог понять, как же тяжко приходится этой женщине, как не легко приходится всем мамам. Мамам, которые воспитывают свою кровиночку, которые ее ждут, к которым возвращаются их здоровые дети…
А я теперь не смогу, также как и не смогли мои товарищи. Они тоже, после того как осознали свою участь, то отправились по своим домам. Полетели к своим. Не знаю, что будет потом, но, могу сказать, что рядом со своими мы находимся несколько дней, а потом куда-то уходим, во всяком случае мне об этом сказал один из тех, который был набожным. Тот был тоже из группы нашего штурма и, он очень легко относился к тому, что его тоже нет. Он сказал, что он стал свободным и что даже если и есть в том беда что его не осталось для своих кровных, то вечность имеет душа. Не могу сказать, что для меня это было позитивным мотивом, но почему-то стало тяжело от того, что наши души не могут открыть двери в мир который находиться под ногами. Почему я могу приходить к свей маме только во сне и что есть душа? Ничего из того я не знал, да и время летело слишком быстро, поэтому и пришлось вернуться к своему бездыханному телу, которое лежало в заброшенном укрепрайоне. Возвращались туда постепенно и другие. Все мы стояли рядом, блуждали и только хотели, чтобы все эти тела поскорее забрали с этого поля, которое постепенно стало заметать снежной россыпью.