Мэри откинулась на спинку кресла, закрыв глаза. Обрывки мыслей крутились в голове. Образы детства, багровое лицо бизнесмена. Дед и этот мужчина – они практически ровесники: дед тогда в тот раз, и сейчас – сосед по купе. И слова. Ее собственная навязчивая мысль о парадоксе изобилия, превращающегося в рабство. Цитата на экране ноутбука: «Обладание всем убивает желание жить». Как это соотносилось с ее собственной жизнью?
Петербург. Офис с видом на Неву. Стабильная, высокооплачиваемая работа в престижной фирме. Квартира в центре. Гарантированное будущее. Все включено в пакет успешного юриста. Все понятно, более-менее предсказуемо. Хотя, конечно, элемент ожидаемой неожиданности всегда присутствует.
Но в какой-то момент эта стабильность, эти маркеры успеха, за которые она так боролась, начинали казаться тесными, чуждыми, чем-то поверхностным, нестоящим каких-либо усилий вообще. Как тот клиент, которого она вела полгода назад – богатый наследник, запутавшийся в паутине своих же активов, доведенный до паники страхом потерять хоть кроху из своего «все включено» наследства. Он плакал в ее кабинете не из-за потери денег, а из-за потери контроля, из-за трещины в идеальной картине привычно обеспеченной жизни. Она тогда смотрела на него с профессиональным спокойствием и внутренним ужасом. Узнавала ли она в нем что-то свое?
Она открыла глаза. Яна сидела, устремив взгляд в окно, но ее лицо было сосредоточено, губы слегка поджаты. Она тоже была погружена в свои мысли.
Конфликтология. Суды. Медиация. Десять лет работы. Сколько раз она сидела между людьми, яростно делящими квадратные метры квартиры, акции компании, антикварный сервиз? Сколько раз слышала: «Это мое! Я имею право! Я заплатил!». Право собственности. Или нет: право собственника. Оно превращалось в навязчивую идею, в оковы, из которых они, собственники, не могли и не хотели выйти.
Они дрались не за вещи, а за иллюзию контроля, за обещание своего места в мире, купленное этими метрами, акциями, фарфором. Они были как пассажиры этого экспресса, готовые устроить скандал из-за Wi-Fi, потому что это нарушало их оплаченный миропорядок.
«All-inclusive» мышление-капсула. И она, Яна, была арбитром в этой битве за обладание, за сохранение их крошечных золотых клеток. Устала. Устала от этой бесконечной возни в клетках. От себя в том числе? От своего собственного стремления к порядку, к предсказуемости, к тем самым «гарантиям», которые теперь казались сомнительными?