Упражняясь в риторике, они спорили о том, как все должны ехать: с открытыми или с закрытыми люками. Пока не пришли к согласию, что передний люк надо приоткрыть слегка, а задний открыть совсем. Тогда как форточки много где оставались открытыми, или же закрытыми, по желанию сидящих под ними людей. Товарищеский климат-контроль – штука неотвратимая, благо через примерно полчаса мы прибыли. Остановка в пятидесяти метрах от КПП насчитывала три автобуса, включая наш и пару Газ-2401, тоже жёлтого цвета с буквой «Т» на дверях, обрамленной черными квадратиками, сложенными пирамидкой.
Пара мужичков-таксистов просто стояли, опершись на свои машины и курили, с надеждой смотря на КПП. Машинально я шёл за ребятами и заметил, что они расходятся в разные стороны, идя к разным проходным, несмотря, что одни были пустые, а другие имели очередь.
– Ген, – позвал я, товарища по команде, – а почему в пустую не пройти?
– Ну ты даёшь, у тебя на пропуске какое КПП написано? – удивлённо спросил он.
И я залез в сумку в поисках паспорта и пропуска, извлекая его в открытом виде.
– К-3, – продекларировал Гена. – Третье КПП.
– А, вспомнил. Спасибо, – кивнул я.
– Вот так шпионы и прокалываются, – пошутил Гена.
– Что-то выдавало разведчика: то ли стальная походка, то ли волевой взгляд, то ли волочащийся сзади парашют, – отшутился я и пошел вставать в очередь из двух человек в третье КПП. Которая, впрочем, сильно меня не задержала, и вот уже я стоял перед стеклом и подавал в отделение для документов свой пропуск.
– Не улыбайтесь, – строго потребовала девушка-сержант на проходной.
И я спрятал улыбку, пока она сверяла фото на моём пропуске с живым оригиналом.
– Проходите, – так же холодно произнесла она, отдавая мне документ, и я забрал его, сунув в карман сумки к паспорту.
– Так, парни, с вас по четыре копейки, за автобус, – произнёс тренер, как только все прошли через КПП.
И мы дружно принялись рыться в карманах.
– Мне сдавать не надо, сегодня вечером в зале купите на них печенья и чая, будем ваши ошибки разбирать.
– Форма может не успеть высохнуть, – спросил у тренера кто-то из ребят.
– Приходи, значит, без формы, – выдохнул Кузьмич. – Всё, в девятнадцать ноль-ноль всех жду. Не прощаемся.
И все стали расходиться кто куда, один я остался стоять.
– Ты чего ждёшь? – спросил у меня Гена.