Он выжидательно посмотрел на меня, и я быстро-быстро закивал головой в знак согласия:
– Хорошо, Михаил, значит Михаил, – и тут же задал интересующие меня вопросы. – А где я буду жить? Учиться или работать? И будут ли у меня на руках необходимые документы? На какие средства я буду существовать?
– Да, чуть позже получишь всё необходимое, – отмахнулся он в ответ. – А сейчас встань, я хочу проверить тебя на наличие таланта к потоку.
Я встал, Страж пристально смотрел на меня, так продолжалось несколько минут.
– Да, у тебя несомненно есть талант к потоку, – сказал он. – Пока еще небольшой, его нужно развивать. Значит так, я определяю тебя в интернат полного профиля, на полный пансион. В данное время у нас недостаточно людей, имеющих талант к потоку, поэтому всех вновь выявленных мы определяем в интернат.
Страж ушел, а я снова слонялся по палате, не зная, чем себя занять. Единственным развлечением были приемы пищи и наблюдение за появляющимися раздатчицами пищи, которые почему-то входили бесшумно, пряча взгляд, не говорили ни слова и торопились покинуть палату.
Похоже, слухи о моих способностях покинули пределы этой палаты.
Утром пришел страж, вручил новые документы и направление в университет.
***
В университете
В кабинете ректора собрался практически весь педагогический состав.
– Коллеги, к нам пришла депеша от стражей.
Все удивленно посмотрели на ректора.
– Стражи убедительно просят принять в наш университет одного необычного подростка. Ему нужен будет куратор. Есть добровольцы?
Просто опустить взгляд и отмолчаться в таких случаях нереально, поэтому присутствующие начали активно переглядываться в поисках желающего.
Никто не хотел связываться с протеже стражей, но откровенно высказать своё нежелание – чревато последствиями.
– Ну что же, вполне ожидаемо, – произнёс ректор и нахмурил лоб. – Преподаватели игнорируют просьбу стражей, не желая взять на себя ответственность за Михаила. Придётся обратиться к смотрителям. Это наложит на нас дополнительные обязанности, но не принять этого юношу в университет мы не можем.
***
После обеда в мою палату ворвалась женщина в красной мантии и больших очках в роговой оправе. На вид ей можно было дать лет двадцать пять, возможно я ошибаюсь, но она несомненно была молода и хороша собой. Она поправила пальцем очки, сползавшие с её вздернутого носика, выпятив нижнюю губу сдула упавшую на лоб непослушную кудрявую прядь волос и, стараясь быть серьёзной, произнесла: