Творец, проведя дома ещё несколько дней, закончил работу над своими необыденными картинами. Целые вселенные жили на бесконечных просторах его живописи. Андреевский закурил после окончания работы почувствовал душевный гнет и разруху. Хаос заполонил его сердце и с неспокойной душой он отправился очищать себя материально. Приняв душ, художник причесал свои длинные темные кудри, оделся все в тот же костюм и подошёл к балкону. Авраам жадно закурил, держа сигарету в правой руке, а левую ладонь опуская в карман жилетки. Впитывая последние лучи света, Андреевский все-таки решился на путешествие в Париж. Его сердце закрутило и сжалось. Дело в том, что ещё месяц назад ему предложили участие на выставке в столице Франции. И его терзали сомнения. А что скажет общество? Вдруг картины нестоящие? Как мой поступок оценят на Родине? Его узколобость в тот период времени, позже поражала художника, но всё же он решился на этот огромный шаг.
Андреевский шёл по улице и поглощал краски ясной погоды. Птицы кружились в безумном танце фауны. Немногочисленные деревья смотрелись, как дань памяти человеком природе. Авраам втянул всю атмосферу своего ностальгического места проживания. Прошлое было тёмным, родных людей почти не осталось, а все по-настоящему близкие были или мертвы, как духовно, так и материально, либо эмигрировали.
Спустя некоторое время Авраам Александрович стоял в главном здании Союза Художников СССР. Трепет захватывал его тело, хотя снаружи он казался хладнокровным. Поднимаясь по ступеням художника съедала наигранная, пошлая обстановка. Лозунги, атрибуты, скульптуры партии отталкивали и выжимали его сердце. Настоящий творец в ситуации тотальной несвободы открывает свою душу, хотя и может пожертвовать своей жизнью при этом. Авраам Александрович же скрывал себя под маской, которую создал ещё в ходе социализации. Верующий среди атеистов, художник среди революционеров, корреспондент среди солдат, романтик среди реалистов, космополит среди патриотов.
– Здравствуйте, Александр Михайлович, – входя в кабинет главы союза, завязал диалог художник.
– Здравствуйте, товарищ. Как ваши дела? – с улыбкой, поправляя очки, ответил Смирнов.
– Неплохо, но хотелось бы и лучше. Я присяду?
– О, все ваши буржуйские повадки, присаживайтесь, конечно.
Андреевский сел и детально присмотрелся к советскому гражданину. Смирнов был одет в классический советский серый костюм, который был пустым и даже уродливым. Весь он отдавал тошнотой сложившейся системы.