Учитель прервал мои размышления, обратившись к взволнованной толпе:
– Успех без риска – это незаслуженная мечта. Человек недостоин мечты, если не стремится к ней через неудачи.
Я изучал историю обогащения народов и поэтому понял социологический смысл этой мысли. Дело в том, что часто люди, получившие большое наследство или богатые дары, незаслуженно вступали во владение ими, не уважали усилия своих родителей и проматывали состояние, как будто оно бесконечное. Наследство давало им возможность жить беспечной и поверхностной жизнью. Им все нужно было немедленно, они хотели получить все удовольствия здесь и сейчас, забыв о будущих штормах.
Раньше я критиковал жертв системы, неспособных писать свою историю, а теперь вдруг посмотрел на себя и увидел, что я и сам такой же. Я не мог понять, как такие простые мысли могут проникать так глубоко. Я изучал сложные идеи социализма, но они не проникали в глубины моей души. Я надеялся стать счастливым, а стал несчастным. Я надеялся жить лучше, чем мой отец, а перенял у него то, что сам в нем ненавидел. Я надеялся стать более общительным, чем мать, а воспитал в себе ее угрюмость и горечь.
Я не шел к мечтам через неудачи. Я не был достоин их. Я ненавидел опасность и хотел все контролировать, чтобы не запятнать блестящую академическую репутацию. Я выжег свой внутренний мир и потерял способность рождать новые идеи. Я забыл, что великие мыслители были отчаянными людьми, они не боялись рисковать. Многих ненавидели, называли безумцами, клеймили как еретиков, выставляли на всеобщее посмешище; наконец, отдавали на пожирание хищникам. Я тоже был одним из этих хищников.
Даже при защите дипломов и диссертаций риски были сведены к минимуму. Некоторые из моих коллег боролись против этого формализма, но я их удерживал. Только пойдя за непредсказуемым Продавцом надежды, я понял, что великие научные открытия всегда совершались в бурной и бунтарской молодости, а не в зрелом возрасте. Формалисты получают дипломы и овации, а беспечные безумцы рождают идеи, которые все потом используют.
Глава 9. Необыкновенная мечта Бартоломеу
Один белый мужчина примерно тридцати пяти лет, одетый в бежевую рубашку поло, тщательно причесанный и угрюмый, вдруг резко обратился к Учителю со словами:
– А я больше всего на свете мечтаю задушить свою жену.