– Высвободить немало сил? В таком случае я приму человеческий облик или же превращусь в нечто иное? – спросил Люциан, в глубине души чувствуя, что способен принять другую, более могущественную форму.
– Если просто высвободишь силу, то сохранишь человеческий облик, но если высвободишь ее и сольешься со мной – обратишься в нечто новое.
Люциан вскинул брови.
– И как я… мы будем выглядеть?
– Этого я знать не могу.
– А если предположить? – задал Люциан другой вопрос, пытаясь вызнать у коварного демона правду.
Кай пожал плечами.
– Даже этого не могу. Боги, пришедшие из Иномирья, – впрочем, как и нача́ла, – тоже имеют третье воплощение, которое они активируют при высвобождении силы. И если у Бога Войны оно человекоподобное – огненный великан, то у Хаски… не совсем.
Люциан уставился на Кая, всем своим видом намекая, что хочет услышать, в кого именно превращается Бог Обмана.
– Кроваво-красный дракон, – неохотно ответил Кай, а потом усмехнулся. – Но я считаю, что в этом облике он больше похож на пустынную ящерицу.
Люциан не смог сдержать удивления.
– В Иномирье он был драконом?
– О. – Теперь удивился и Кай. – Он говорил тебе, что у него две личины?
– Однажды. – Люциан повел плечом и посмотрел в распахнутое окно, сквозь которое не лилось ни звука, словно всех в округе заставили замолчать. Или демоны сбежали подальше от замка, чтобы не подвергнуться влиянию губительной для них божественной ауры. Почувствовав, что эта сила норовит проникнуть в комнату, но не может из-за тьмы нача́ла, Люциан спросил у Кая: – Тебе не дурно?
– Нет.
Люциан упер ладонь в бок.
– Не ври. Я чувствую, что тебе хочется взорваться и прибить их всех.
Кай медленно расплылся в кошачьей улыбке.
– Модао такой проницательный, – протянул он, – но тебе не стоит беспокоиться, я уже привык сдерживать свои желания. – Тьма в его глазах на мгновение сгустилась. – Давай выдвигаться на совет, думаю, при виде тебя они успокоятся.
– Еще бы они не успокоились. – Люциан цокнул языком и снова повернулся к зеркалу.
«Эти глупые дети вредят моей тьме, я должен поставить их на место», – подумал он, и его золотистые глаза опасно сверкнули.
Светлая аура вокруг него начала сгущаться, меняя его внешний облик. Одежды стали бело-золотыми, руническая роспись превратилась в замысловатые узоры, а серебряные наручи пожелтели и скрылись под широкими развевающимися рукавами. У него на лбу появилась желтая метка в виде солнца, которое посередине рассекал меч, и как только Люциан увидел ее, то перестал высвобождать свет – почувствовал, что дальше перевоплощение пойдет не в ту степь.