– Та-а-к… – проговорила она себе под нос. – Искать: Армения, Гюмри, Артур, возраст двадцать четыре тире двадцать шесть лет, поиск! – щёлкнув на энтер, замолчала Мира в ожидании.
Мира точно знала что ему не больше, она помнила, что они ходили в один класс, но точно не помнила, когда у него день рождения.
– Кручу – верчу запутать хочу, кручу – верчу запутать хочу… – повторяла она как зачарованная.
– Ерунда всё! Пустая трата времени! И зачем только ведусь на это! – сказала она и повела мышку нажать крестик, для закрытия страницы.
"Поиск завершён! Артур Туманян 25 лет" – высветилось сообщение на экране.
– Не может быть! Артур! Как же ты повзрослел! Хотя… Я тоже не маленькая девочка. – заметила Мира. – Господи! Вот родители обрадуются, когда я им расскажу о том, что нашла Артура Туманяна! – радостно приговаривала она себе под нос.
Владимир старался жить настоящим, но тени прошлого не отпускали его. Армения осталась в его сердце как место, где счастье и горе переплелись в один момент. Он помнил, как его дочь смеялась, играя с соседскими детьми, и как этот смех внезапно сменился на тишину, когда всё изменилось. Да и ему было тяжело вспоминать, как он хоронил соседей, соседских детей, с которыми ещё вчера ходила в садик и школу их дочь, друзей и просто хороших людей. Каждый день, каждый час, каждую минуту радость от крика: "Живой", сменялась криком: "Мёртвый". С каждым днём надежды было всё меньше найти под завалами живых людей.
Наталья чувствовала перемены в муже. Она знала, что он переживает все то тяжёлое, что он увидел в те месяцы, но не хотела поднимать эту тему. Они оба старались создать новую жизнь в Москве, но воспоминания о Ленинакане были как призраки – они появлялись в самые неожиданные моменты. Иногда Владимир ловил себя на мысли о том, как бы он хотел рассказать дочери о том месте, где прошло его детство и юность. Но страх перед её реакцией и желание защитить её от боли заставляли его замыкаться. Каждый вечер они собирались за столом, и Владимир старался говорить о простых вещах: о школе, о друзьях, о планах на будущее. Но внутри него всё ещё жила та боль – жизни в Ленинакане. Он знал, что однажды ему придётся рассказать дочери правду о том дне, который изменил их жизни навсегда. Но пока он надеялся, что время поможет залечить раны и даст возможность начать всё заново – без страха и без боли, но годы шли, а страх повторения того ужаса остался в душе. Он даже Наталье ничего не говорил, да и его любимая жена не спрашивала, это было прошлое, и та жизнь была "до Москвы" в прошлом.