– Что же мне, по-вашему, следует искать? – Роберто выглядел раздосадованным.
– Утешения или спасения, бой. Что же ты выберешь?
– Спасение, – сам не понимая, почему, ответил Роберто.
– Тогда слушай меня внимательно. Иди вдоль путей, минуя этот товарняк, пока справа не заметишь состав, на котором написано Hudson’s Bay Company. Пушнина сегодня почти не в фаворе, и в вагонах, в основном, наскладировали какие-то овощи. Но в одном из двух последних вагонов ты смог бы, пожалуй, укрыться и добраться туда, куда держишь путь, – Старик развернулся и, тяжело опираясь на клюку, побрёл в темноту. Стрелять ему в спину не решился даже отброс Арджино. Старик не соврал. Пробраться в вагон оказалось проще простого. Внутри, вдоль дощатых стен были расставлены какие-то стеллажи, посредине – огромные прямоугольные вытянутые чаны, доверху забитые выделанными шкурами. Дышать было тяжело: стояла сплошная хвойно-нафталиновая завеса. Но это – меньшая из преград, с которой Роберто доводилось сталкиваться. Ничего, перетерпит. Главное, добраться на юг.
Пару часов томительного смрадного ожидания… практически никаких посторонних звуков… Только один раз снаружи кто-то повозился с замками, а потом – поезд тронулся.
Роберто залез в один из чанов, закутался в шкуру и забылся тяжелым сном.
Проснулся он от резкого глухого удара наземь. А потом его ногу разорвала судорожная, рвущая жилы огненная боль. Роберто заорал, как дикий буйвол, попавший в стальной капкан.
Над ним возвышалась огромная черная фигура. Стоило ей замахнуться, как вторая волна боли раскромсала уже левую ногу Роберто. Когда он наконец-то увидел, что стало с его ногами, его тут же стошнило вчерашним карри.
Обе стопы оказались отрублены. Из рваных ран фонтаном била кровь, заливая дощатый пол.
Фигура с топором наклонилась к Роберто.
– Unicuique secundum opera eius (уникуиквэ сэкундум опэра эйус). Да воздастся каждому по делам его.
Хррррусь! и Роберто больше не чувствовал левого колена: все его тело, все его естество, каждую клетку пронизывало калёными иглами, отравляющими остатки разума.
– Я разделаю тебя, как того цыплёнка, что ты не дал приготовить миссис Харрис, когда она всего-то желала порадовать своего мужа.
Хрррусь! Бам! У Роберто отлетели правая и левая кисти. Извиваясь, он почти не хватался за остатки собственного тела. Глаза заливала кровь и ослепляющая боль, яркая, словно софиты в Карнеги Холл.