Понятно, почему на этой сказке мы все воспитаны. Там абсолютно каждый элемент очень жизнеутверждающий и носит воспитательный характер.
На примере "Царевны-лягушки" мы прекрасно узнаем, что в мире есть любовь, и больше того – за любовь надо бороться. Я бы сказала, что "Царевна-лягушка" – это воплощение, конспект наших представлений о любви.
И заметьте очень важный момент. Европейская культура сосредоточилась в основном на любви внебрачной. Это может быть любовь добрачная или же супружеская измена.
Два основных цикла рыцарских романов, "Тристан и Изольда" и "Король Артур", построены на идее адюльтера. Об этом мы будем говорить позже в связи с "Анной Карениной". Вы не знаете ни одного масштабного произведения западно-европейской культуры, которое было бы посвящено такой экзотике, как любовь супружеская.
И именно супружеская любовь оказывается в центре русской домонгольской культуры. По крайней мере, именно ей оказываются посвящены любовные аспекты в "Слове о полку Игореве". И в "Молении Даниила Заточника", о котором мы тоже будем сегодня говорить, будет образ отношений жены и мужа.
В стандартной сказке ищут невесту. В хорошем русском сюжете мы говорим о чувствах между мужем и женой.
То, что сюжет "Царевны-лягушки" связан с возвращением жены, и в "Марье Моревне" герой возвращает жену, – это, я бы сказала, характерно русское явление.
И тут я, так сказать, сильно задрала нос, потому что кто читал мои художественные тексты, тот знает, что я обожаю писать про различные виды супружеской любви и прописывать страниц на много сцены супружеских постельных отношений.
Я хотела употребить слово "секс", но поняла, что оно будет здесь неточным. Секс – это половой акт, предмет эротического романа, за этим не ко мне, а вот постельные отношения – это очень интересная штука. Это все, что происходит с супругами в постели, а там много всего происходит, кроме секса. И прописывать супружеские постельные отношения я очень-очень люблю. Этак страничек на пять на одну ночь, им было чем заняться, в том числе и сексом, чего ж нет.
В этом смысле я сначала считала себя экзотикой, потом поняла, что нет-нет-нет, я нормальный русский писатель. И несмотря на то, что я с одиннадцати лет знаю "Тристана и Изольду" я оказалась стойкой к иноземным влияниям и их любви к адюльтеру.