– Ты умрешь, собака! – провозгласил он приговор, осыпав меня настоящим потоком грязных ругательств.
– Дело за малым. Пробуй, убей, – ответил я ему, ставя ногу пошире для большей устойчивости. Однако скрестить его с вражеским клинком удалось не сразу. Лодка продолжала покачиваться. Наконец он, изловчившись, ударил сверху. Я отбил удар, ощутив всю его силу. У рыжего была прыть бывалого солдата. Я еще не совсем пришел в себя и потому только оборонялся, отражая его удары. Рыжий разбойник совсем разошелся и позабыл о важности сохранять равновесие. Слишком размахнувшись, он сначала едва не завалился назад, потом качнулся вперед и благополучно наткнулся на острие моего меча своим упитанным животом. Разбойник странно хрюкнул и сделал попытку достать меня мечом сбоку. От этого усилия он еще сильнее нанизался на острие, повредившее что-то у него внутри. И его последний в жизни удар вышел слабым. По крайней мере, кольчугу ему пробить не удалось. А вот когда он завалился на меня, я и в правду чуть не умер, едва не задохнувшись от его смрада. Огромным усилием, так, что вздулись жилы, я опрокинул его за борт. Пусть идет на корм рыбам. Не копать же могилу такому грязнуле.
Первым делом я посмотрел, как идут дела у Шарлеманя и Фавра, и поспешил им на помощь, потому как дела эти могли быть и лучше. Плот был не такой уж большой, чтобы носиться по нему. И сражающимся приходилось топтаться на месте, иначе они рисковали свалиться в воду. Пока я успокаивал рыжего, разбойники заметно уменьшились в числе. Сейчас двое из них бились с Шарлеманем, а еще один пытался добить Фавра. Правая рука рутьера повисла вдоль тела, и тот держал меч в левой, а разбойник теснил его к краю плота. Оставив Гнуса залезать на борт самостоятельно, я перебрался на нос лодки. Увы, она успела отойти от плота, и я вряд ли смог допрыгнуть, учитывая вес доспехов. Помощи от лодочника тоже ждать не приходилось, он прятался на корме. Оставался мой арбалет, тетиву которого я успел натянуть сразу после выстрела. Нужно было лишь наложить стрелу, что я и проделал в мгновение ока.
– Фавр, пригнись! – крикнул я, поднимая арбалет. Рутьер упал на колени, и я выстрелил. Болт вонзился в горло разбойника, тот зашатался и опрокинулся на спину. Фавр милосердно прекратил его мучения, сбросив в реку. Тем временем Шарлемань разъярился настолько, что сбросил с плота не только своих противников, но заодно и себя. Вода в реке забурлила, словно там пробудился ото сна огромный кракен, и в месте падения окрасилась кровью. Прошла минута. И на поверхность выплыл один мой друг. Он забросил на плот меч и схватился за борт своими ручищами, скаля свои крупные белые зубы: