К концу срока с хавчиком становилось всё хуже, как и во всей стране: даже тот мизер, что нам полагался по пайкам, наполовину исчезал на складах, у поваров, у хлеборезов. Все эти ручейки стекались в итоге через отрядных к начальнику колонии и его замам, благодаря чему разруху 90-х они встретили и пережили вполне достойно, некоторые даже на тропических островах.
«Погоняло» мне дали, естественно, Студент – ещё в СИЗО. Так с ним и проходил все эти годы. По тюремной масти я был, как и большинство на зоне – «мужик», то есть, работяга, соблюдавший в раскладах между ворами и администрацией своеобразный нейтралитет. Среди блатных было много отказников и беспредельщиков – это особый мир, в который они меня, слава богу, не звали все эти годы. Но там, кроме как стать «шестёркой» у авторитета или у самого смотрящего мне особая карьера не грозила, хоть и чалился я по 105-й статье – особо тяжкой.
Низшая каста – это обиженные и самое дно – петухи. Это, как правило, безответные несчастные люди, которыми физически и морально помыкают все. Тема жестокая и даже жуткая, но в тех местах как бы совершенно естественная. Как же я благодарил Бога, следака и адвоката, что мне к убийству не пришили изнасилование – это был бы медленный и мучительный конец без всяких перспектив на будущее.
Где-то через год, когда и кум от меня отстал, видя бесперспективность моей вербовки в стукачи (ему просто нечем было меня прижать), и блатные оставили в покое со своими дешёвыми проверками (подкинут банку сгущенки в тумбочку и ждут, когда я побегу её жрать в сортир – а вот хер вам по самые ушки, плавали – знаем!), мне удалось пристроиться на приличную должность у нас там на промзоне: я стал простым слесарем в механической мастерской, но это открывало некоторые возможности – я же имел дело с металлом… Это, конечно, не аптека в больничке, но тоже кое-что.
Промзона наше выпускала оригинальную продукцию – спортивные гири и гантели от килограмма до двух пудов. Но не только: у нас отливали также чугунные торговые гири и гирьки для торговых и складских весов разного класса. Заводик работал в две смены, но даже и в три он бы не справился с госпланом – оборудование было ещё чуть ли не петровских времён и вечно всё ломалось. Чтобы чинить поворотные кран-балки, транспортёры и рельсовые тележки существовала мехмастерская тоже с допотопным оборудованием и инструментом. Так, был токарный станочек ДИП-200 ещё довоенного выпуска, сверлильный, небольшой фрезерный, самые примитивные нажимные ножницы по металлу и т.п. Тогда в ходу была ацетиленовая сварка на карбиде кальция, но у нас такая была под запретом, ибо зэки могли бы этим карбидом разворотить всё, что угодно, так что применяли электросварку, которая зачастую не тянула по току. Я почему так подробно? – да потому, что именно в эту мастерскую я со временем и попал.