Главное – не забыть текст.
И всё же где-то там – живёт кто-то, кто не знает, кто я. Кто не слышал мой голос на радио. Кто просто посмотрит… и не закричит. А скажет: «Ты не такой, как на сцене. И это хорошо».
Я пока не знаю, кто это.
Но, чёрт возьми, мне хочется узнать.
Запах в студии не меняется: кофе, пластик от наушников и пыль от ковра, которому лет сто. В углу стоит потертый диван, на котором я когда-то ночевал, когда писал свой первый адльбом. Тогда всё было другим – вкуснее, что ли.
– Серж, давай сначала с третьего куплета? – спросил звукорежиссёр, Лёха, уже привычным тоном: устал, но в строю.
– Конечно, – ответил я, натягивая наушники.
Кабинка глотает звуки и выдыхает только голос. Здесь ты один на один с собой. Без фанатов, папы, журналистов.
Но и без смысла – если ты сам не веришь в то, что поёшь.
Музыка заиграла.
Я взял ноту, отпустил. Спел. Чисто. Правильно.
Но не цепляет.
"Ты для них идеален, но для себя ты пуст…"
Мысль пронеслась быстро, как слабый ток, от затылка к пальцам. В ушах – собственный голос. И снова ощущение, что я – эхо, а не человек.
– Неплохо. Но давай ещё раз. – Лёха говорил мягко, как будто знал, что меня гложет. Но не лез.
Я повторил. Потом ещё. И ещё.
Через сорок минут я сел на тот самый диван и откинулся. В руках – бутылка воды. В голове – белый шум.
Ко мне подошла Аня, пиарщица.
– У тебя интервью вечером. И фотосессия на завтра. Не забудь, ты обещал.
– Угу. – Я не обещал. Ей пообещали за меня.
– Всё хорошо? – спросила она, всматриваясь.
Я улыбнулся. Вот той самой – своей «звёздной», для камер.
– Конечно. Я же Сергей Остапчук. У меня всегда всё хорошо.
Она кивнула и ушла. А я снова остался один.
И подумал: а если однажды мне просто не захочется петь?
Что тогда?
Ответа не было. Только капли по стеклу. И мысль, что я задыхаюсь – даже среди аплодисментов.
Лёха ушёл монтировать треки, Аня – кому-то названивать по поводу съёмок. А я остался один.
В студии стало так тихо, что слышно, как гудит старый холодильник где-то в подсобке.
Тишина давила, как будто после ливня в лесу – всё вокруг будто выжидало.
Я вытащил свой старый блокнот. Он уже еле держится – весь в разводах от кофе, с заломанными углами и странными каракулями на полях. Мне его подарили на шестнадцатилетие, и с тех пор я всё записываю в него.
Никакие заметки в телефоне не заменят бумагу. Настоящее рождается на чернилах и шершавых страницах. Так и есть.