Герцог Валентино захватил Урбино, синьор. Город пал всего за день. Герцог Гвидобальдо бежал, спасаясь в одежде крестьянина.
Макиавелли не выказал удивления, лишь слегка кивнул, словно получил подтверждение своим догадкам.
«А что делает Борджиа с населением города?» —спросил он с особым интересом.
В том-то и дело, синьор… Вместо грабежей и насилия, которых все ожидали, он объявил о снижении налогов и назначил справедливого управляющего. Народ… народ приветствует его!
Седьмого октября 1502 года Макиавелли покинул родную Флоренцию, направляясь в Имолу. За плечами у него была переметная сума с документами, в кармане – скромная сумма на дорожные расходы, а в голове – четкие инструкции от Совета Десяти: выяснить истинные намерения Борджиа и, если возможно, обезопасить Флоренцию от его агрессивных планов.
Колеса кареты увязали в грязи, когда небо над Апеннинами сгустилось до цвета почерневшего серебра. Октябрь 1502 года выдался дождливым и холодным. Этот год стал поворотным в судьбе Никколо Макиавелли. Именно с октября 1502 года начинается серия дипломатических миссий Макиавелли при дворе Борджиа, результатом которых станет не только детальный анализ политической ситуации в Италии начала XVI века, но и формирование политической философии, которая спустя десятилетие оформится в знаменитый трактат «Государь».
Никколо Макиавелли ехал по раскисшей от дождя дороге в Имолу – небольшой городок в Романье, который недавно покорился новому властителю этих земель. Небо хмурилось, словно предвещая судьбоносную встречу. Темные одежды Никколо Макиавелли промокли от непрестанного дождя, и пам он тщетно пытался закрыться от студеного ветра тонким плащом. В его глазах читалась смесь тревоги и любопытства, когда он всматривался в размытые очертания Имолы, появившейся на горизонте. Впереди его ждало знакомство с Чезаре Борджиа, герцогом Валентинуа, которого в Италии называли просто «Валентино».
«Лошади утопают в грязи, – писал Макиавелли в своем дневнике, – а душа моя полна странного предчувствия. Герцог Валентино, о котором говорят с одинаковым страхом и восхищением, может оказаться ключом к пониманию нынешних смут в Италии».
Проводник, сопровождавший флорентийского посланника, был молчалив и суров. Лишь изредка он указывал на следы недавних сражений – сожженные фермы и разоренные деревни, свидетельства стремительного продвижения армии Борджиа по землям Романьи.