».
Заговорщики мечтали о возрождении республиканского строя, который был нарушен возвращением семейства Медичи после восемнадцатилетнего изгнания. В 1512 году, когда испанские войска разграбили Прато и угрожали самой Флоренции, правительство республики пало, и к власти вернулись Медичи во главе с кардиналом Джованни и его братом Джулиано.
Лоренцо Строцци, аристократ, близкий к кругу Медичи, но сохранивший теплые отношения с республиканцами, позже вспоминал: «Босколи часто говорил, что лучше умереть, сражаясь за свободу, чем жить в рабстве. Но его страсть к древним идеалам не сопровождалась практическим пониманием реальной политики. У заговорщиков не было ни армии, ни поддержки народа, ни даже четкого плана действий».
Заговорщики собирались в разных местах Флоренции – в домах друг друга, в садах Орти Оричеллари, где собирался литературный кружок, увлеченный республиканскими идеалами, и, конечно, в таверне «Горшок». Их группа постепенно расширялась, включая молодых аристократов, интеллектуалов и даже нескольких ремесленников. Среди них был и Никколо дель Тосетто, дальний родственник Макиавелли, что впоследствии сыграет роковую роль в судьбе великого мыслителя.
В середине января планы заговорщиков начали обретать более конкретные формы.
«Нам нужно действовать в праздник Святого Иоанна, когда Медичи будут присутствовать на церемонии в соборе», – предложил Босколи, разворачивая на столе карту Флоренции во время одной из тайных встреч в доме Капони. «Мы нанесем удар одновременно по Джулиано и кардиналу Джованни».
«А что потом?» – спросил Джованни Фолски, один из младших членов заговора, студент университета с репутацией блестящего оратора. «Как мы удержим власть?»
Босколи улыбнулся с самоуверенностью молодости: «Народ Флоренции помнит вкус свободы. Как только тираны падут, горожане поднимутся и поддержат нас. Мы созовем Большой совет и восстановим республику».
Антонио Бруччоли, молодой интеллектуал, впоследствии ставший известным издателем и переводчиком Библии, присутствовал на этих собраниях и годы спустя описал их в своих «Диалогах»: «Они говорили о Бруте как о своем идеале, восхищались его решимостью убить Цезаря ради спасения республики. На стене в доме Босколи висел кинжал под портретом Брута с надписью «За свободу». Они были готовы пожертвовать жизнью, но не понимали, что времена изменились, и Флоренция уже не была Римом».